– Соседкина, Аполлония. Бабулька старенькая, волнуется. Пожалуйста, Петь!

– Рина. Я не могу опаздывать на работу. Позвони соседке и скажи, где видела кошку. Она сама заберет.

– У меня нет ее телефона.

– Значит, кто-то другой ей скажет. Ты прекрасно понимаешь, что нельзя опаздывать на лекцию только потому, что у кого-то сбежала кошка. Твоя система приоритетов…

О боже. Боже! Только не это!

Ринка мысленно застонала и так же мысленно зажала уши руками. Зачем она дала повод, теперь Петр до самого универа не замолчит!

Она оказалась права. Все пятнадцать минут, что они ехали до Воробьевых, Петр с абсолютно серьезным видом читал ей лекцию о важности образования, пунктуальности и прочей хрени. А она смотрела на проносящиеся мимо дома, столбы, желтеющие деревья – и видела перед собой кошку. Пушистую, трехцветную, домашнюю кошку, внезапно лишившуюся дома. А может быть, и чего-то большего, чем дом. То есть, конечно, Ринка прекрасно понимала, что это глупо – проецировать на животное собственные беды, но…

Одиночество. Ненужность. Осенняя холодная хмарь. Одиночество.

Нельзя оставить кошку там. Она же домашняя, глупая зверюшка, она же не умеет жить на улице и наверняка не найдет дорогу домой. А вечером ее какой-нибудь бомж найдет и съест, она же не помоечная тощая кошка, а упитанная, домашняя.

Совсем-совсем беззащитная.

Надо вернуть ее домой. Пусть хоть у кошки все будет хорошо!

– Ровно в пять, не опаздывай.

Ринка так глубоко ушла в свои мысли, что не заметила, как «Опель» остановился напротив универа.

Вот и хорошо, занудная нотация пролетела мимо ушей. И вообще, хватит уже Петру решать за нее.

– Ага, – бросила она, подхватила сумку…

– Зонт, Рина!

– Угу, – забрала протянутый зонт и тут же его раскрыла: с хмурого неба капало.

А сделав несколько шагов в сторону универа, обернулась, убедилась, что Петр отъехал и занят дорожным движением – и побежала обратно, к переходу. Был шанс успеть на автобус, показавшийся в конце квартала.

Слегка подмокшая, но не утратившая высокомерия кошка так и сидела на лавке, обернувшись пушистым хвостом. На Ринку она даже не глянула, а на «кис-кис» не отреагировала.

– Ах ты, глупое животное, – пробормотала под нос Ринка и протянула руку к кошачьей голове: – Киса, хорошая киса…

Хорошая киса встопорщила усы и молниеносным движением лапы оцарапала Ринке запястье. Машинально отдернувшись, она глянула на руку, поморщилась и попробовала снова:

– Аполлония, хорошая девочка, пойдем домой…

На сей раз кошка зашипела и вздыбила шерсть. Мол, не влезай, убью.

Вот дурное зверье!

Брать голыми руками нельзя, исцарапает. Как потом с Петром объясняться? Значит, надо изловить… точно! У нее же в сумке лабораторный халат!

Приговаривая всякие глупости на тему хорошей кисы и «пора домой», Ринка закопалась в сумку. Только она потащила наружу халат, как кошка, собака такая, спрыгнула со скамейки, задрала хвост и пошла прочь, всем видом выражая абсолютное презрение.

– Стой, киса, киса-киса! – в отчаянии позвала Ринка, пытаясь заступить кошке дорогу и накинуть на нее халат.

Но зверюга фыркнула, проскользнула между ног и отправилась дальше. И ладно бы в сторону дома – так совсем наоборот, к гаражам, а там, в гаражах – овчарка. Без привязи.

Представив, как будет плакать бабулька с первого этажа, найдя разодранный овчаркой труп кошки, Ринка под нос обругала дуру мохнатую и устремилась в погоню. Ничего, и не таких ловили!

– Кис-кис-кис!

Тварь мохнатая дернула спиной так, что любому стало бы ясно: обращать внимание на всяких надоедливых дур – ниже ее достоинства.

– Да стой же! – Ринка побежала прямо по лужам, надеясь поймать глупое животное до того, как оно нырнет в узкий, замусоренный лаз между гаражами.

Не тут-то было! Кошка тоже ускорилась, перепрыгнула самую большую лужу и нырнула в лаз ровно за мгновение до того, как Ринка набросила на нее халат. Хорошо хоть не успела выпустить тряпку из рук, а то пришлось бы терять время, вытаскивая ее из лужи.

В лаз она протиснулась сразу за кошкой, обругала хозяев гаража – все стены ржавые, теперь любимую рубашку хрен отстираешь! Пушистый хвост мелькал прямо перед ней, казалось, протяни руку – и поймаешь!.. Только бы успеть до того, как их учует овчарка!

Похоже, до кошки дошло, что не стоит заходить на чужую территорию. Она остановилась за метр до конца лаза, обернулась и сверкнула желтыми круглыми глазами.

– Мр-а-а-у!

Ринка, обрадовавшись, почти схватила дурную зверюгу, но та снова увернулась и припустила прочь. Ринка – вдогонку, оставив на стене гаража клок рукава. Зато ей почти удалось догнать кошку, она затормозила перед здоровущей грязной лужей, над которой поднимался подозрительный радужный пар, и попятилась.

– Стой, собака! – победно крикнула Ринка, кинула халат на зверюгу…

И тут мохнатая зараза с места прыгнула прямиком в столб пара, а Ринка, не удержав равновесие, не то шагнула, не то упала следом, зажмурилась на миг, и все заверте…

Виен, Астурия. Дом на Айзенштрассе

Тори

По старой армейской привычке герр Людвиг проснулся рано, еще до рассвета, полежал несколько минут, закинув руки за голову. Потом бесшумно поднялся с кровати, и не подумав разбудить Тори – она делала вид, что спит. Положил на столик несколько монет, так же бесшумно оделся и выскользнул прочь из дома.

Когда тихо захлопнулась входная дверь, Тори приподняла голову и прислушалась. Убедившись, что Людвиг ушел, соскочила с кровати и босиком подбежала к окну. На всякий случай посмотрела на улицу, проводила взглядом мобиль – и, встав на цыпочки, сняла спрятавшуюся в драпировках прозрачную, почти невидимую коробочку. От тепла ее рук камера – а это была именно она, новейшая механическая камера с магическим управлением – потемнела, проявились детали.

Тори нетерпеливо повернула крохотную рукоять, вгляделась в окошко… и швырнула бесполезную вещицу на кровать. Снова не сработало! Пока в комнате была только она и когда не было никого – камера исправно все записывала. Но стоило зайти Людвигу, и все. Чернота и мрак. И наверняка опять никто не поймет, почему нет изображения. В прошлый раз было то же самое, и в позапрошлый… Пожалуй, если бы не странности с камерой, Тори бы решила, что у герра Людвига нет никакой страшной тайны. Подумаешь, любит привязывать любовницу к кровати или связывать ей руки и не любит, чтобы его видели! И не такие извращенцы встречаются, вот один министр вообще женские подвязки надевает, а в постели такое вытворяет, благовоспитанному Людвигу и не снилось!

Усмехнувшись, Тори пересчитала золотые – четыре, очень неплохо, – накинула пеньюар и присела к секретеру, писать очередной отчет о встрече с высокопоставленным любовником.