На лето я вновь приехала во Францию практически на месяц. Стало очевидно, что диссертация откладывается на второй план. Я приняла решение поступить во французский университет на второе высшее в сфере менеджмента. Мой будущий муж пригласил меня познакомиться с родителями. Вновь нам предстояло пересечь Францию с берегов Атлантики в сторону Швейцарии.

Две недели во Франции пролетели незаметно. Оказалось, что во многом мы похожи. Например, в обольщении родителей друга сердечного работают те же самые приемы. Похоже, что повсюду на планете в будущей невестке ищут скромность, умение предложить помощь, легкость, доброту и щепотку юмора. Французы обожают смеяться и часто пользуются этим приятным и бесплатным лекарством для продления жизни.

Вместо Парижа во время нашего путешествия будущий муж привез меня в Лион. Лион, или Лунгдум, – самая первая столица Франции. Он был центром античной Галлии во время Римской империи. Средние века лишили его статуса столицы, но не динамичности и очарования. Город и сегодня входит в тройку самых крупных во Франции. Его напоминающий Италию старый центр полон ходов между домами, трабулей, спрятанными пешеходными проходами сквозь дворики зданий.

Лион считается гастрономической столицей Франции. По совету родителей будущий муж привел меня в старый традиционный ресторан. Там я познакомилась с традиционной посадкой во Франции – локоть к локтю. Было потрясающе вкусно. Мы ели запеченную в нежной булочке-бриоше сочную сосиску и улиток. Лионская кухня напомнила мне бабушкину стряпню: сочно, горячо и так вкусно, что пальцы хочется съесть, не то что облизать!

За летом пришла осень. Она принесла хорошие новости. Меня взяли в университет. На повторном собеседовании моя речь оказалась достаточно убедительной. Наверно, свой вклад внесло рукописное мотивационное письмо. До сих пор вспоминается фраза одного из членов жюри: «Dites-donc, c’est à l’ancienne!»[6]. Наш русский почерк, вымуштрованный советскими прописями, напоминает французам их старую манеру письма.

Так подошло к концу мое знакомство с Францией. За почти полгода мы узнали друг друга ближе и поняли, что готовы начать отношения. Октябрьским утром 2012 года я проснулась в Бильбао. Подходило к концу мое пребывание в Испании. Я потянулась и пошла привычно заворачивать в дорогу с вечера приготовленную тортилью.

Пассажиры французских поездов косились на мой паек, но я-то знала, что кусочки домашней тортильи – это мои минуты удовольствия, растянутые на целый день дороги из Бильбао в Порнише. Я делала так уже много раз, но тот день был особенным: я отправлялась жить во Францию.

Тортилья завернута, и я иду на автобус до Сан-Себастьяна. Меня ждет долгая дорога: горы Страны Басков, волнующий переезд речушки Бидасоа, разделяющей Испанию и Францию, щекочущий йодный воздух побережья и, наконец, замок бретонских герцогов в Нанте.

В скором поезде Андай – Бордо я разворачиваю свою тортилью и смущаю французов. В Бордо я привычно иду в любимую кондитерскую. Но этот раз каждый раз «последний» для моего ритуала. Это дорога в один конец.

Долгий поезд Бордо – Нант в этот раз пробегает быстро. Завтра я вновь сяду за парту. Но теперь за французскую. Мы приехали. Уже поздно, в Нанте промозгло даже для начала октября. Моя первая осень в Бретани. Я думаю: «Бррр, какая влажность!»

Я устала от волнения и от дороги. Меня встречает Себастьян, тогда мой парень. Я не верю своему счастью: то, за что мы бились с февраля, случилось! Но нет времени на отмечание, после 9 часов дороги мне пора спать, завтра надо рано на учебу!

6 утра 8 октября 2012 года. В трамвае по дороге в университет я вглядываюсь в лица французов и пытаюсь понять, что у них на уме? Ведь мне предстоит с ними жить. Я захожу в университет и сажусь на последнюю парту, потому что стесняюсь акцента.

На часах 9.30. Прошли мои первые 24 часа на моей второй родине. Ну здравствуй, Франция! Давай откроем тебя.

Сказать, кто же такой француз, очень сложно. Даже сами французы не смогут вам ответить. Вы галл и любите Астерикса с Обеликсом?[7] Вы не угадали. Миф об отважных галлах, давших бой под Алезией римлянам, смелой Жанне д’Арк, как и многие другие истории, – всего лишь искусная выдумка системы национального образования 70–80-х годов XIX века. Франция только что унизительно проиграла войну Германии. В зеркальной галерее Версаля, где Людовик XIV де-юре раздавил предшественницу Германии Священную Римскую империю Германской нации, подписан унизительный договор. 18 января 1871 года Бисмарк провозглашает в Версале Германскую империю!

Французы помнят об этом. Идея реванша живет в обществе. Они бурно принимаются за строительство нации, готовой дать отпор Германии в следующей войне. Для этого им нужны общие ценности и идеалы. Но представьте себе: бретонцы на западе Франции все еще говорят по-бретонски, в Стране Басков за пределами городов мало кто понимает французский язык.

Французы – пленники ударения на последнем слоге. Сколько бы француз ни провел времени за границей, манера говорить выдаст его с потрохами.

Если раньше солдаты гибли за короля, то за кем им идти теперь? Как объяснить крестьянину из Оверни, где коров больше, чем людей, что он делит одно государство с баском? Но работа Третьей республики по созданию нации оказалась успешна. На полях Первой мировой войны в кровавых боях родилась Франция. В течение XX века можно увидеть исчезновение локальных языков, обычаев и созревание французской нации.

Для себя я решила, что французов отличает набор качеств, привычек, которые они культивируют в своем поведении. Обобщать сложно, потому что, вы увидите это дальше, французы очень разные. Здесь есть и роялисты, и республиканцы, и коммунисты. Есть атеисты и католики-интегристы, которые слушают мессу на латыни. Есть хозяева люксовых марок, а есть фермеры, которые проводят свой день по колено в навозе. Есть любители крупных городов, а есть преданные своей деревеньке отшельники. Дворяне, буржуа, крестьяне, офисные клерки и анархисты, что же их объединяет?

Самое удивительное, что мало кто из местных этого стесняется и работает над своим произношением. Лишь один знакомый мне француз, переводчик при Еврокомиссии, сильно этого стеснялся и серьезно работал над произношением. В остальном мало кому здесь есть дело до чужого акцента.

Быть эстетом и любить жизнь – это качество можно найти у многих людей в самых разных социальных слоях. Даже самую мелочь француз сумеет преподнести так, что кажется, будто нет ничего лучше на свете. Французы любят простые удовольствия: свежий багет на лужайке и кофе на террасе. Перестаньте быть кем-то и станьте собой! В обществе ценится здоровый эгоизм, время на себя и жизнь. Нет работы лучше или хуже. Главное – видеть смысл в том, что вы делаете. Потому что миру нужны счастливые люди.