запись, – по национальности родителей. До 1938 года национальность иногда записывали в паспорте, но только по настойчивым пожеланиям обладателей паспортов.

Сами советские евреи полагали, что они ничем не отличаются от окружавших их русских, татар или украинцев, со многими из которых они дружили, вместе учились и работали. Но почти все русские и украинцы никогда не считали их своими, даже когда кто-то из их родных женился или выходил замуж за еврея. Однако появилось очень много смешанных браков и большинство из них были счастливыми. Потому, что еврейские мужья не пьянствовали и не били своих жён, а еврейские жёны не гуляли направо и налево и так заботились о своих детях и русских родителях мужа, как те не могли даже вообразить. В общем и целом, бытовой антисемитизм был не очень силён и стал проявляться во время войны благодаря усилиям немецко-фашистской пропаганды и секретным антисемитским указаниям и директивам русских руководителей СССР.

Заветы и законы Торы передавались в очень сокращённом и упрощённом виде еврейскими бабушками и дедушками. Можно сказать, что нравственная и поведенческая мудрость Торы опять, как когда-то, сделалась устной и скорее семейной традицией тех советских граждан, которые стремились оставаться порядочными людьми среди всеобщей зависти, предательства и доносительства. Таким образом, копившийся три тысячи лет интеллектуальный потенциал и нравственно-этические элементы иудаизма обеспечили творческо-созидательное самовыражение евреев в материальной сфере и сфере русскоязычной культуры.

Картина 2. Типичные судьбы

В статистике имеется такое понятие, как «представительная выборка», и целые главы учебников посвящены тому, как сделать выборку из множества объектов, чтобы можно было, потом сказать, что выделенные объекты и их количество могут достаточно хорошо представлять всё множество или популяцию по интересующим нас характеристикам или показателям. Однако существует и другой подход, когда выделенная группа объектов или даже один объект называется типичной на совесть и ответственность авторов исследования или описания. В книге используется именно такой подход. Автор полагает, что судьбы его еврейских родственников и знакомых достаточно полно характеризуют (представляют) судьбы советских евреев.

Эпизод 1. Родился и через 75 лет умер один еврей

Мой папа Хаим Лайзер (Ефим Лазаревич) Рохваргер возможно родился в 1902 или 1903 году, но был записан в 1904 году, поскольку регистрация младенцев из бедных еврейских семей украинских местечек проводилась партиями, то есть тогда, когда их набиралось достаточно много. Тогда их родители могли вскладчину оплатить проездные расходы и труд «по-русски» грамотного еврея, специально ехавшего, как бы теперь сказали, в районный центр. Часто мальчиков специально регистрировали спустя год, а то и два после их рождения, чтобы они призывались в царскую армию попозже, т. е. немного окрепнув. Впрочем, братья и сёстры Хаима умерли ещё до его рождения, и ему, как единственному сыну, уже не полагалось идти в армию.

В 1978 году моему папе не дали «союзную» персональную пенсию, которую он точно заслужил, а дали значительно меньшую «республиканскую» персональную пенсию. Потом умерла в Риге его любимая сестра Рая Фридман. После этих переживаний в 1979 году у папы диагностировали рак пищевода. Он лёг в привилегированную больницу для «старых большевиков» с паркетными полами и фикусами в коридорах и, самое главное, с чистым постельным бельём и вежливым персоналом, которому мы носили дефицитные шоколадные конфеты в красивых коробках.

Папу оперировал заведующий и одновременно секретарь парторганизации хирургического отделения больницы. Накануне он что-то отмечал и крепко выпил. Поэтому во время операции у него дрожали руки, и он не только надрезал по ошибке папин желудок, но и не зашил надрез. Сам хирург уже на следующий день осознал свою ошибку. Он сказал мне: «подождём неделю, будем надеяться, что может быть, само по себе заживёт. Пусть полежит в отдельной палате». Только на шестой день от кого-то из нянечек я узнал, что в этой больнице в отдельную палату помещают умирающих больных. Через неделю жизни папы на капельницах пришёл врач, покормил папу с ложечки яйцом всмятку и сказал, что надо часок подождать. Через час врач осмотрел больного, измерил температуру и попросил меня сходить с ним посмотреть анализы. В коридоре врач сказал мне: «рана не заживает» и быстро ушёл. Папа был в полном сознании до последнего часа. Он понял, что у него перитонит, и сказал, что не согласен на повторную операцию, потому что его уже «слишком долго и больно колют и колют толстыми иголками». Между тем, повторную операцию, чтобы зашить внутренний надрез, никто ему и не предложил. А ещё папа велел не отдавать хирургу две тысячи рублей, приготовленные заранее для него в качестве благодарности за операцию, – он понял, что его «зарезали» и смирился с этим. За пару минут до смерти в присутствии меня и своей второй жены Любови Анатольевны папа поднял руки и сказал: «Генуся (ласковое еврейское имя моей мамы, Гени), я иду к тебе».

Когда папа увидел на своих ногах синие пятна, он сказал мне, что не надо звать врачей, поскольку он знает, что это такое. А я это не знал и пошёл в ординаторскую. Там врачи и две молодые медсестры сидели вокруг открытой коробки с подаренными нами конфетами и весело о чём-то говорили. Увидев и услышав меня, они притихли и старший по возрасту, врач сказал мне «будьте с ним, никуда не отходите». Затем, явно для приличия, он пошёл со мной, откинул простыню, увидел покрытые сине-бурыми пятнами папины ноги, взглянул в прямо смотрящие на него ясные глаза папы, и сказал мне: «он у вас молодец». Я всё ещё не понимал, что это конец, а папа посмотрел на свои ноги и спокойно сказал: «это конец, это трупные пятна». У меня в голове не укладывалось, что окружающий мир может существовать без папы.

Буквально за секунду перед тем, как потерять сознание, папа обратился ко мне со словами «я буду долго тебе сниться». И действительно, более тридцати лет после смерти моего папы он участвовал в разных совместных со мной делах и сценах, которые мне снились. Сначала часто, а потом всё реже и реже, целых тридцать лет. Иногда во сне я беседовал с папой, и он давал мне полезные советы, которым я потом обязательно следовал. Каждый раз я испытывал во время таких снов ощущение счастья и полной защищённости, а когда просыпался, мной овладевала грусть и сожаление о невозвратимой утрате.

После вскрытия тела, патологоанатом сказал, что мы можем написать жалобу в Министерство здравоохранения на хирурга, который зарезал моего папу. Но мы (Любовь Анатольевна и я) не стали