Поиски свободы, которыми овеян танец на рубеже 1960–1970‐х годов, ни в чем другом, наверное, не проявляются так очевидно, как в подъеме джазового танца. Во франкоязычной Швейцарии уроки современного jazz dance были одной из немногих альтернатив школе бального танца. В немецкой части страны, как мы увидим ниже, популярность джазового танца зачастую вытесняет традиционные формы педагогики, отмеченные наследием экспрессивного танца.

Нужно еще подчеркнуть, что джазовый танец, прежде чем он на исходе 1960‐х проник в Европу, успел впитать в себя огромное множество танцевальных техник. Последние тридцать лет у себя на родине, в Америке, джазовый танец испытывает влияние балета, современного танца, различных этнических стилей (карибского, индийского и, разумеется, африканского и афроамериканского), которые перемешиваются и переплавляются в нем. Их роднят острое чувство динамики движения и роль, придаваемая ритму, равно как и определенная аффектация, – в отличие от американского танца постмодерн, в котором подавляется любая экспрессивность.

Швейцарские пионеры танца модерн, устремившиеся в США набираться опыта, в первую очередь открывают там именно джазовый танец. Его влияние не может не сказаться на их представлениях о хореографии и на их манере преподавания. Вернувшись в Швейцарию, они привносят в эту область не только кинетическую энергию современного джаза, но и его космополитический дух, подстегивающий интерес и влечение к танцу у ряда молодых танцовщиков. Они часто видят в джазовом танце трамплин для дальнейшей карьеры, которая на самом деле может развиваться совсем в иной плоскости.

В 1966 году в ряды первых популяризаторов современного джаза во французской Швейцарии вливается уроженец Женевы Рауль Ланвен Коломбо (род. 1935). Пройдя балетную подготовку в Женеве у Бориса Князева[19], Ланвен с 1959 по 1963 год выступает в Базеле, в труппе Штадттеатра под руководством Вацлава Орликовского. В этот период происходят два события, которым суждено изменить ход его карьеры. Во-первых, ему на глаза попадается фильм Винсента Миннелли «Американец в Париже» (1951), и эта картина его покоряет. Актер Джин Келли, атлетически сложенный и, что называется, cool, кажется ему истинным воплощением стиля, рожденного на подмостках Бродвея, где танцуют джаз-балет[20]. Ланвен понимает, что в отличие от классического танца, которым занимается он сам, тот, другой вид танцевального искусства демонстрирует иную «свободу тела, которая меняет все ваше мироощущение»[21].

Но подлинным «мгновением истины» для Ланвена стал приезд в Базель труппы Кэтрин Данэм. С 1940‐х годов эта афроамериканская танцовщица и ученый-антрополог своей хореографией создает особую технику на танцевальных уроках. Объединяя элементы балета, современного танца и афрокарибских танцевальных стилей (которые Данэм изучала на месте, преимущественно на Гаити), эта техника отличается полиритмичностью и большой подвижностью грудной клетки и таза. «Я тут же понял, – рассказывает Ланвен, – что такой метод дает нам гораздо больше возможностей, чем может дать классический танец: средство выразить ритм жизни и природные инстинкты».

Осознание этого факта придает Ланвену сил, и он решается лететь в Соединенные Штаты. Не сумев записаться на курсы Данэм, он приобщается к современному джазу у знаменитого профессора Луиджи в Нью-Йорке. Бывший чечеточник, прошедший обучение классическому танцу у разных педагогов, включая Нижинскую, Луиджи, по выражению Ланвена, был тем «хореографом и преподавателем джазового танца, который, прежде чем изобрести собственный метод, насквозь пропитался балетом»[22]. Для метода Луиджи характерен поиск пластичных движений и повышенное внимание к осанке, равно как и развитие техники прыжков и пируэтов. Затем Ланвен едет в Лондон, чтобы завершить там свое образование, беря уроки у Мэтта Мэттокса. Система упражнений, разработанная этим харизматичным педагогом и хореографом, представлявшим modern jazz, была вдохновлена чечеткой, классическим и современным танцем, фламенко, русским фольклором, индийскими плясками и мюзиклами; получившуюся смесь сам Мэттокс впоследствии окрестил «свободным стилем» (free style).

В 1965 году Ланвен возвращается в Швейцарию. Он более чем когда-либо убежден, что modern jazz – это «танец эпохи», способный лучше всех других видов танца выразить жажду «освобождения движением, ритмом», которая пронизывает молодежь, когда она, например, танцует джерк[23]. «Эти ритмические движения, эта способность входить в транс» – не являются ли они, спрашивает Ланвен, основой танцевального джаза и, в более широком смысле, фундаментом всего современного танца? С 1966 года танцовщик дает уроки современного танца в Лозанне, позднее – в Женеве и Берне. Система Ланвена, вдохновленная методом Мэтта Мэттокса, учит танцора прежде всего использовать все части своего тела (голову, плечи, грудную клетку, таз, ноги, руки) независимо друг от друга, постепенно координируя и подчиняя их общему ритму. В 1971 году Ланвену удается учредить в Лозанне балетную студию RL. Там он занимается преподаванием, параллельно с этим ставя балеты для сцены и для франкоязычного швейцарского телевидения (иногда также для немецкого, бельгийского и французского).

Не склонный недооценивать телевидение, Ланвен видит в нем идеальное средство для продвижения джазовых балетов, средство, способное наглядно показать их ритмический и пространственный динамизм. «Камера дает танцу дополнительное измерение. Вместо пары глаз зрителя на танцовщиков нацелена дюжина глаз камер. Их технические возможности позволяют постоянно менять планы. Вся постановка должна строиться вокруг этих камер, создающих новый язык. Можно, например, снимать крупным планом, отвлеченно подчеркивая геометрию линий, графику»[24]. Открывшиеся возможности сказались на самой концепции хореографии. Воодушевленный потенциалом телевидения, Ланвен в 1970‐х назовет себя «телехореографом». Впрочем, ему придется смириться с тем, что его балеты «в Тичино менее популярны, чем в немецкой Швейцарии», хотя языковой барьер и не может служить препятствием для распространения такого «предельно телегеничного» искусства, как танец. Наряду с работой в области хореографии Ланвен продолжает преподавать. Свидетельство постепенного признания современного джаза в Швейцарии (или того, что преподавание классического танца теперь более открыто новым веяниям): с 1975 по 1984 год Ланвен работает приглашенным педагогом в женевской Школе танца, возглавляемой Беатрис Консуэло[25], некогда блиставшей в балетах маркиза де Куэваса и балета женевского Гранд-Театра.

Для многих швейцарских танцовщиков Ланвен стал примером для подражания. Об этом прямо говорит лозаннка Фабьен Берже (род. 1953), добавляя, что modern jazz был источником ее первых эстетических потрясений. Именно благодаря урокам Рауля Ланвена, а позже – участию в его телешоу Фабьен Берже, ребенком начавшая обучаться «классике», но впоследствии от нее отошедшая, в четырнадцать лет открыла для себя радость танца. «На уроках Рауля витал дух свободы, и я его впитала. В современном джазе важнее всего элемент импровизации и, конечно, ритмическая точность. Там целенаправленно стараются отделить движения разных частей тела друг от друга, то, чего нет в классическом танце. Этот подход открыл передо мной большие возможности свободного управления движениями и переходами между ними». Фабьен Берже так свыклась с этой формой танцевального искусства, что на