Поскребышев исчез.

Собственно, так и должно быть, подчиненные не должны задавать лишних вопросов, они обязаны выполнять указания. Все-таки Поскребышев прекрасный секретарь, жаль будет его терять, хотя Лаврентий уже не раз намекал, что обиженных людей нельзя приближать к столу, они — как прирученные хищники, никогда не знаешь, что у них на уме. А Берия чаще всего оказывался прав, особенно в случаях, прямо касавшихся безопасности товарища Сталина. Он был до такой степени прав, что порой товарищ Сталин побаивался своего энергичного земляка и подумывал о том, чтобы найти Лаврентию достойную замену.

Жаль только, что никому верить нельзя.

Абакумов пришел почти сразу же.

Высокий и плечистый, с открытым волевым лицом, министр государственной безопасности нравился вождю и одновременно вызывал у него раздражение. Уж больно не вязалось открытое выражение лица министра с теми хитрыми операциями, которые он в последние годы проворачивал. Последовавшие за окончанием войны дела на генералов-мародеров, тащивших из Германии трофеи железно-Дорожными вагонами, борьба с безродными космополитами, которая велась с явным антисемитским душком, да мало ли каких дел не было за плечами министра, который сейчас с простецкой улыбкой стоял перед товарищем Сталиным, верноподданнически ловя каждое его слово.

— Абакумов, — глухо сказал Сталин. — Я зачем тебя в министрах держу?

Абакумов промолчал, прекрасно понимая, что сейчас перед ним разыгрывается сцена из театра одного актера, может быть, даже гениального актера. Он только переступил с ноги на ногу, внимательно разглядывая зеркальный блеск своих хромовых сапог. Кремль силу дал, но с таким же успехом он мог ее забрать обратно. Какие-либо прежние заслуги, как бы велики они ни были, здесь ничего не значили.

— Что ты молчишь, Абакумов? — сипловатым голосом заядлого курильщика спросил Сталин. — По какому вопросу я тебя вызвал, знаешь?

Вопросов, по которым вождь мог вызвать своего министра государственной безопасности, было великое множество, поэтому Абакумов поднял глаза от пола и открыто глянул в глаза вождю:

— Никак нет, товарищ Сталин.

Как все приближенные люди, министр знал, что вождь очень не любит, когда его называют по имени и отчеству. Исключение делалось лишь для Молотова и Берии, которые по привычке называли вождя старой партийной кличкой Коба, может, подспудно понимая, что этим именем возвращают вождю молодость или хотя бы воспоминания о том возрасте, когда он был молод.

— Вот, — удовлетворенно сказал Сталин. — Не знаешь. А ты, между прочим, у меня государственной безопасностью занимаешься, ты должен, как Вольф Мессинг, мои мысли читать.

Абакумов сам присутствовал на удивительных экспериментах, в которых проверялись фантастические способности бежавшего в Союз польского еврея, и после этих экспериментов Абакумов ни на день не терял этого странного и удивительного человека из виду. Министр Мессинга не понимал и боялся. Даже пишущий пьесы для театров интеллигент Всеволод Меркулов, который являлся наркомом внутренних дел до него, министру был в целом понятен — заигрывает человек с богемой, себя считает незаурядной личностью и талантливым писателем, да и пьесы, что шли в театрах, давали Меркулову неплохие деньги. Это Абакумов понимал. Но Мессинга, который еще в сороковом году предсказал войну с немцами, ее течение, а главное — дату, когда эта война будет победоносно завершена, он не понимал. Но, слава богу, речь шла все-таки не о Мессинге.

— Что у нас происходит на Урале? — спросил Сталин, отходя к окну. Отходил он боком, чтобы не терять собеседника из виду: сразу чувствовался подпольный до революционный опыт вождя — такие и слежку за собой вовремя заметят, а если того потребует революция, то и с соглядатаем разделаются без лишней суеты и угрызений совести. — Не знаешь? Это плохо, что ты, Абакумов, не знаешь. — Вождь ткнул в сторону министра труб кой, Абакумов почувствовал толчок в груди, словно трубка и в самом деле уткнулась ему в ребра. На тщательно под бритых висках министра появились маленькие капельки пота. — Шпионы на Урале чувствуют себя как дома, а министр об этом даже не подозревает. Чем ты занимаешься, Абакумов? Пьесы своего предшественника в театрах смотришь, с актрисами развлекаешься?

— Никак нет, товарищ Сталин! — бледнея, сказал министр. Актрисы и в самом деле у него в любовницах были, но Абакумов полагал, что вождю об этом знать не обязательно. Теперь надо было потратить немало усилий, чтобы высчитать человека, сдающего его ЦК. Скорее всего это был человек всесильного Берии, бороться с Лаврентием Павловичем министр, разумеется, не мог, но изолировать его человека, чтобы тот не представлял особой опасности, Аба кумову было вполне под силу.

— Что МГБ известно о неизвестных летательных аппаратах в Свердловской области? — спросил Сталин от окна. Он говорил с легким придыханием, делая между словами большие паузы, которые заставляли собеседника внимательно следить за разговором и вместе с тем придавали необыкновенную взвешенность каждому произнесенному слову. — Представляют ли они какую-нибудь угрозу людям? Где они базируются? Имели ли место акты агрессии со стороны этих аппаратов? Поддерживает ли МГБ конструктивные контакты с базирующимися на территории Свердловской области армейскими подразделениями? И наконец, располагает ли МГБ образцами такой техники? Несомненно, что ее изучение будет крайне полезно для советской науки.

Министр собрался.

— Непростой вопрос, товарищ Сталин, — сказал он. — Конечно же, министерство занимается этим вопросом. Но делать какие-то выводы пока преждевременно. Мы пола гаем, что к этому вопросу нужно подключить специалистов из Академии наук и конструкторских бюро. Разрешите, через день мы обобщим имеющуюся информацию и доложим вам ее отдельной справкой.

— Вы считаете, что через день во всем разберетесь? — с вежливым любопытством спросил Сталин, внимательно вглядываясь в неподвижное лицо министра. Сталин по мнил, как в сорок четвертом году на вопрос, сколько времени потребуется контрразведке, чтобы поймать группу диверсантов, ведущих разведку в тылу и путающих карты в большой стратегической игре, именно начальник СМЕРШ Абакумов браво сказал: «Сутки, товарищ Главком!», практически подписав этими словами свой приговор, если бы не его невероятное, фантастическое везение. В течение су ток группа армейской контрразведки СМЕРШ взяла диверсантов, и, вместо того чтобы отстранить Абакумова от должности, Сталин с удовольствием подписал наградные листы на участников операции, куда был включен и будущий министр. Именно тогда он понравился Сталину своей решимостью и умением рисковать. Тогда вождю это нравилось, но сейчас, когда войны не было, то же самое качество Сталина раздражало.

— Вы думаете, что суток вам хватит, чтобы раздобыть образец летательного аппарата, разобраться в происходящем и доложить ЦК? — Сталин перешел на «вы», и это был недобрый признак. — В таком случае вы или большой оптимист, либо его неисправимый синоним.

— Не хотел бы с вами спорить, но… Сейчас у меня будет Капица. Дождитесь окончания беседы, обсудите с ним все аспекты проблемы, а потом еще раз примите решение о приемлемых сроках. Или эти сроки для вас будут установлены другими, — закончил вождь, с любопытством наблюдая, как лицо, шея и уши министра становятся багровыми. — Вы меня поняли?