На двери табличка: «Отв. за противопожарную безопасность Э.Р. Штамм.»

Светка храбро потянула за ручку, и дверь открылась. На пороге стоял Игорь.

За его спиной громоздилась сложная конструкция техногенного происхождения – шкалы, стрелки, ручки, кнопки. Но в отличие от приборов, которые Инна видела до сих пор, эти поражали нарочитой допотопностью, да к тому же, вместо проводов, конструкцию пронизывали прозрачные трубки с синей пульсирующей жидкостью. Он перестал улыбаться и посмеиваться. Наоборот, его лицо приобрело нарочито сосредоточенное выражение.

– Проходите. – он пропустил их в огромный зал, густо заставленный оборудованием. – Здесь мы и работаем. Эрика Рихтеровича сейчас нет, но именно он наш учитель и идейный вдохновитель, доктор наук и начальник этой лаборатории. Мы изучаем реакцию психики на необычное. – продолжал Игорь, проходя через лес стеклянных трубок в штативах. – На особые раздражители или сочетания раздражителей, которые практически не встречаются в жизни.

По трубкам в неведомые глубины стекала все та же синяя жидкость.

– Какой же тогда в этом практический смысл? – удивилась Инна.

Она себя почувствовала значительно лучше. В голове прояснилось. Даже наоборот, стало как-то особенно ясно. Казалось, что она вот-вот поймет что-то самое главное или совершит великое научное открытие.

– Огромный. – приветливо улыбнулся Игорь. – Представьте себе, к примеру, первобытного человека. Его психика была прекрасно приспособлена к раздражителям привычной окружающей среды, но если его привезти в современный город, то у него будут большие проблемы с психикой.

Лес трубок превратился в аллею, и подсвеченное снизу стекло играло, словно ледяные сосульки. Инна почувствовала, как усиливается напряжение внутри головы, через мозг побежали волны мягкой, даже приятной вибрации. Слова пролетали стайками черных букашек.

Инна сосредоточилась и уцепилась за последнюю, метавшуюся в голове фразу:

– Но ведь первобытных людей уже нет…

– Во-первых, есть. – возразил Игорь. – Тропическая Африка, Южная Америка. Пройдет всего несколько лет и им неминуемо придется столкнуться с напирающей цивилизацией. Что с ними будет? В какую именно сторону у них съедет крыша и как ее удержать на месте?

Игорь хохотнул и вышел из аллеи трубок в широкий зал, полный одинаковых станков, в которых были зажаты собаки. Овчарки, болонки, пинчеры, ротвейлеры. Из их голов и позвоночников торчали десятки электродов, провода соединялись жгутами и уползали по полу неизвестно куда. Иногда жгуты проводов неприятно подергивались, будто вялые, но еще активные мышечные волокна. Зал терялся в перспективе, на полу желтели огромные надписи: «Зона стерильности.» Матовые окна от пола до потолка впускали потоки совершенно белого света, хотя Инна была уверена, что лаборатория находится ниже уровня земли.

Может за ними лампы?

Инна вдруг почувствовала непреодолимое желание подойти и погладить одну из собак, но никак не могла сделать первого шага. Хотелось безудержно, но в каком же месте можно погладить собаку, если она вся утыкана проводами, толщиной в палец?

Игорь взглянул на оторопевших девушек и пояснил:

– Это отдел экстремальной зоопсихологии. На примере животных мы изучаем основные реакции низшего порядка.

Инна все же сделала шаг и в нос ударила вонь раздавленного собачьего дерьма, свалявшейся шерсти и кислый запах пропавшей овсянки. Гладить собак расхотелось тут же.

Они лежали в станках неподвижно, как статуи, глаза открыты.

– Им не больно? – спросила Инна.

– Нет. – равнодушно отмахнулся Игорь. – Сейчас у них стадия гипнотического ступора.

Почему «сейчас» и что будет «потом» она уточнять не стала.

– Значит вся эта лаборатория работает только на папуасов? – удивилась Светка.

– Нет, конечно. – Игорь снисходительно улыбнулся и повел дальше. – Первобытные племена я упомянул для примера. На самом деле скорость развития цивилизации такова, что мы сами, как те первобытные, не успеваем адаптироваться к изменяющейся обстановке. Количество психозов постоянно растет, особенно в больших городах. Вспомните, каким был телевизор или магнитофон всего двадцать лет назад, какими были машины, компьютеры – все изменилось. Другими стали скорости, расстояния…

Он свернул направо. Стеклянная дверь с надписью «Отдел разночастотных колебаний» бесшумно уползла вбок. В полутьме раздражающим ритмом мигала красная лампа.

– Другими стали психологические нагрузки, – на ходу продолжал Игорь. – Поэтому стали другими и межличностные отношения, и отношения личности с окружающей средой, например с городом.

Круглый зал, в который они вошли, терялся где-то в вышине – потолка не видно. Свет узко лился из укрепленных на стене светильников, оставляя в помещении таинственный полумрак. Сверху текла вода, одни струйки состояли из частых капель, другие из более редких, но всего их тут было несчетное количество. Вода пела девятью музыкальными интервалами, одни сочетались приятно, другие резали слух. В центре зала виднелась неясная фигура, скрытая полутьмой, и только подойдя ближе, девушки разглядели сидящего в кресле человека. На нем была полосатая роба с нашитой на груди красной мишенью и шестизначным номером.

– Здесь мы проводим эксперименты по воздействию на психику различных частот. – кивнул Игорь. – Это заключенный, приговоренный к смерти. Нам выписывают таких для научных целей.

Заключенный открыл глаза, упершись в девушек невидящим взглядом. Точнее он видел что-то – зрачки бегали, но это было никак не связано с окружающей реальностью. Он снова опустил веки.

Инна вдруг почувствовала, что это не он, а она сидит в кресле и вокруг ничего нет – ни стен, ни светильника, вообще ничего. Полная пустота. Девушка вздрогнула, когда услышала голос Игоря.

– Современное оборудование постоянно излучает звук, свет и другие волны. – охотно объяснял он. – Нам важно понять воздействие самих излучений и частотных интервалов на психику. Конечная цель – свести на нет вредное воздействие, путем взаимопоглощения различных частот.

Инна украдкой почесала переносицу и моргнула несколько раз. Ничего не изменилось. Потом, для верности, сама себя ущипнула за бок. Больно.

– А зачем мишень у него на груди? – она внимательней оглядела зэка.

– Это внутренняя форма для испытуемых. – отмахнулся Игорь.

Где-то, на границе слуха, зазвучал орган. Заключенный снова открыл глаза. Только теперь Инна заметила. что на кронштейне над его головой укреплена видеокамера, направленная в лицо.

– Пойдемте. – сказал Игорь.

Они вышли в ту же дверь, в которую вошли, но никаких станков с собаками в длинном зале уже не было. Не было и проводов. Зато буквально все было заставлено клетками. В некоторых сидели обезьяны, но большинство были пусты.