Дэн смотрел прямо перед собой, лицо его окаменело и не выражало ровным счетом ничего, будто бормотание Гальяно ввело его в транс.

— Ерунда это все! — Гальяно сдался.

— Ничего? — спросил Дэн, и пальцы его с силой сжали подлокотники кресла.

— Если и были у меня какие-то таланты, то, похоже, все вышли. — Гальяно пожал плечами.

— И не чувствуешь ничего? Ничего особенного?

— Нет. — Он задул ближайшую свечу, потянулся за хрустальным шаром. — Прости, братан, но, похоже…

Слова застряли в горле, а руки, сжимающие шар, налились чугунной тяжестью. Там, в хрустальной сердцевине шара, он вдруг увидел не отражение свечей и не свою вытянутую физиономию, он увидел другой мир. В этом мире было неспокойно, в нем бушевали смерчи и шел снег. Или не снег, а пепел?.. Зеленые вспышки, корявый силуэт мертвого дерева и парящая в воздухе тонкая девичья фигурка. Он надеялся увидеть будущее, а хрустальный шар показал ему прошлое. Сердце заныло от недоброго предчувствия, а картинка тем временем изменилась. Гальяно больше не видел Ксанку, он видел сгорбленную спину мужчины. Мужчина опирался на черенок лопаты, вся его поза выражала нетерпеливое ожидание пополам со страхом, вот только лица не было видно. Почти у самых его ног из-под земли пробивался зеленый свет. Он становился все ярче и ярче, заполняя собою весь маленький хрустальный мирок, грозясь выплеснуться наружу, разрывая твердый лесной дерн, выталкивая на поверхность что-то большое.

— Гальяно! — Голос Дэна доносился издалека, из совершенно другого мира. — Гальяно, ты в порядке?

Нельзя отвлекаться, нужно смотреть очень внимательно. Смотреть и запоминать. Когда-то давным-давно они с Дэном тоже были там, внутри наполненного пеплом хрустального шара…

…Земля вздрогнула и изрыгнула из своих недр длинный ящик. Нет, не ящик… Сердце замерло, а потом испуганно затрепыхалось в горле. Гроб! Старый, почерневший от времени гроб, почти до самых краев заполненный золотом и драгоценностями, а сверху — самым надежным, самым верным стражем — мертвое тело. Черные лохмотья, черные кости, черные провалы глазниц, а в глазницах оживает, разгорается синее пламя, острыми иглами впивается в кожу, высасывает силы и жизнь.

«Иди ко мне, человечек. Иди вместо меня!»

И он уже готов. Вот прямо сейчас шагнуть в хрустальный мир, по самые локти засунуть руки в россыпь золота и самоцветов, заменить черного стража на веки вечные. Сейчас-сейчас…

— …Гальяно! — Кто-то раздражающе настырный мешает смотреть и слушать, отвлекает. — Гальяно, что с тобой?!

И оплеуха, одновременно сильная и оскорбительная, вышибающая из головы все мысли и желания, разрушающая хрупкий хрустальный мир.

Гальяно пришел в себя, когда хрустальный шар взорвался у него в руках, просыпался на стол тысячей осколков.

— Мама дорогая! — Он откинулся на спинку кресла, вытер выступивший на лбу пот и только потом посмотрел на стоящего по ту сторону стола Дэна.

— Ты что-то видел? — Дэн был не бледный даже, а серый. — Ты ее видел?!

Прежде чем ответить, Гальяно смахнул со стола осколки, закурил.

— Видел. — Он кивнул. — Там, в шаре… Как в тот раз… на гари, в самую темную ночь. — Это был не призрак, это было видение, как воспоминание о прошлом. Понимаешь?

Дэн молча кивнул, выбил из лежащей на столе пачки сигарету, тоже закурил.

— Воспоминания? Только лишь? — В его голосе слышалось отчаяние.

— Не только. — Гальяно сглотнул колючий ком. — Там был мужик. Я видел его со спины и не могу сказать точно, кто он такой. У него была лопата, и это точно не Лешак.

— Почему?

— Лешак выше и крупнее.

Дэн смотрел в черный провал окна, слушать про мужика с лопатой ему было неинтересно, он хотел слушать только про Ксанку.

— А еще я, кажется, знаю, что там под землей. — Дым от их с Дэном сигарет не спешил развеиваться, сплетался полупрозрачными жгутами, превращался в мертвое дерево, то самое дерево с Чудовой гари.

— Что? — спросил Дэн, не отводя взгляда от окна, не обращая внимания на призрачное дерево.

— Там гроб, заполненный драгоценностями, золотом, украшениями. Под завязку почти заполненный. — Руки дрожали, сотканное из дыма дерево пошло рабью, растаяло в полумраке кабинета.

— Гроб?..

— Помнишь, Туча рассказывал, как видел, что из-под земли поднимается что-то большое и длинное? Он видел этот гроб, я в этом почти уверен. Но это еще не все. — Гальяно затянулся глубоко, до боли в легких. — Там в гробу — покойник. Обгоревший, почерневший… Я видел его, как тебя сейчас, и он меня тоже видел, разговаривал со мной.

— Как разговаривал? — Лицо Дэна было сосредоточенным.

— Зазывал в гости, предлагал сменить его на боевом посту.

— На каком боевом посту?

— Он сторожит это золото. Это его золото! Понимаешь?

— Это он тебе сказал?

— Это я сам знаю. Бывает так: знаешь, но не можешь объяснить откуда.

— И кто он?

— Понятия не имею. — Гальяно пожал плечами. — Он забыл представиться.

— Обгорелый, почерневший…

— Мне так показалось.

— Чудо?

— Тот, кого сожгли в лесу в восемнадцатом? — Свободной рукой Гальяно помассировал переносицу. — Тот, чье тело так и не нашли?

— Похоже на то, — Дэн кивнул.

— Даже очень похоже, и понятно становится кое-что.

— Что?

— Что немцы искали в сорок третьем. Зачем Суворов ходил в лес. Вот за этим чертовым гробом! Вернее, не за гробом, а за тем, что в нем хранится. Клад они искали!

— А откуда там вообще клад?

— Да мало ли откуда! Граф Шаповалов, прежний владелец усадьбы, был очень состоятельным человеком. Это раз. Красноармейцы до него могли еще кого-нибудь потрясти. Это два. Может, граф сам богатство припрятал от греха подальше, а может, Чудо не захотел делиться награбленным с советской властью.

— Так сильно не захотел, что сам в гроб улегся? — усмехнулся Дэн. — И зачем в гроб? Странно…

— А в этом деле все странно, с самого первого дня. И гроб, мне кажется, еще не самая большая странность. Про гарь и блуждающий огонь мы ведь так ничего и не поняли. И про Ксанку… — Гальяно бросил на друга быстрый взгляд. — Почему-то ведь ее тянуло к гари, кто-то тянул…

— Да, не поняли. — Дэн загасил сигарету, и только сейчас до Гальяно дошло, что друг его курит. Сначала сигару, теперь вот сигарету. — А про мужика что можешь еще сказать? — спросил он. — Кто, по-твоему, это мог быть?

— Не знаю. — Гальяно развел руками. — Кто угодно. Со спины не разобрать. Но, сдается мне, мужик этот знал, что делал. Он ждал, когда гроб поднимется на поверхность.