Конечно же, на Дейтнер давит ответственность за зарплату сотрудников (а также медицинскую страховку для них и их семей), и она признает, что порой приходится решать срочные вопросы ночью, по выходным и, в самых исключительных случаях — с помощью смартфона во время долгих прогулок. Другие предпринимательские сложности тоже повлияли на ее жизнь. Она основала компанию, когда близнецы были еще совсем маленькими, и, поскольку хотела, чтобы муж работал вместе с ней, заложила дом и на полученные деньги оплачивала уход за детьми. Когда бизнес пошел, работа стала «истощать мозг». Поэтому она смотрит «24 часа».

Тем не менее в нашей беседе она сказала, что в следующий четверг у детей будет выходной в школе, и она планирует снова взять отгул. Чтобы загрузить в машину столько детей, сколько поместится, и поехать смотреть на цветущую вишню в Вашингтоне, а потом просто гулять по Национальной аллее[3].

С виду ее жизнь кажется просто замечательной. И вот, во время работы над книгой, я начала рассказывать биографию Дейтнер на фуршетах. Мои слушатели, как и Обама, всегда спрашивают: «Как ей это удается?» — или, если им хочется поворчать, говорят: «Не знаю эту женщину, но уже ее ненавижу». В нашей культуре принято говорить о переработках, недостатке сна и невероятных усилиях в попытке «успеть все». Это предполагает, что иметь серьезную карьеру и большую семью, как у Дейтнер, практически невозможно. А если и возможно, в эту картину определенно не вписываются походы по будням и романы Джоди Пиколт.

Я не хочу сказать, что это просто. Но когда Дейтнер рассказала, какую схему использует для просмотра электронной почты (на которую уходит «чертова туча времени») и как она сдвигает задачи своих сотрудников, чтобы ее рабочий день укладывался в промежуток с 8:30 до 17:00, стало ясно, что она рассматривает свои часы и минуты не так, как большинство людей.

Для начала, она считает каждый час и минуту драгоценными. Она использует даже разницу в десять минут между началом занятий у детей-подростков (в 8:00) и у близнецов (в 8:10), чтобы, сидя в машине, почитать младшим книги и таким образом уделить им внимание.

Во-вторых, как говорит она сама: «Мне кажется, эта разница состоит в следующем. Я знаю, что отвечаю сама за себя. Все, что я делаю, каждая потраченная минута — это мой выбор». Дейтнер решила тратить свои минуты на три вещи, которые у нее получаются лучше всего: заботиться о бизнесе, заботиться о семье и заботиться о себе. «Если я вижу, что трачу время недостаточно мудро, я это исправляю, — говорит она, — даже если речь идет об отдыхе».

Однако она нашла маленький секрет, который подходит для всех трех приоритетов: если сосредоточиться на том, что получается лучше всего и приносит максимум удовлетворения, останется место для всего остального. Можно сделать отличную карьеру. Можно завести большую семью. А еще можно бродить вдоль мэрилендского ручья утром буднего дня, потому что этот день слишком волен и прекрасен для сидения в четырех стенах. Да, можно сделать свою жизнь гораздо изобильнее, чем кажется.

Я много думала о Дейтнер, пока готовила эту книгу. Ее жизнь составляет такой резкий контраст с пониманием времени, сложившимся у нас, жителей XXI века, что о ней трудно не думать. Несомненно, время стало главной навязчивой идеей современной жизни. Кому-то хватает секса. Кому-то хватает денег. Но, кажется, никому не хватает часов в сутках.

Футурологи, вероятно, этого не предполагали. В 1959 году, с подъемом трудосберегающих технологий и при массовом увеличении производительности, журнал Harvard Business Review переживал, что «скука, которая раньше досаждала только аристократам», стала «повсеместным проклятием».

Но с распространением семей с двойным доходом, а затем и экстремальной занятости, этот тренд, как известно, резко поменял вектор. К 1991 году социолог Джульет Шор уже спрашивала в бестселлере «Заработавшийся американец» (The Overworked American): «Почему безделье считается общепризнанным бичом процветания?»

Созданный ею образ — люди, которые смотрят на часы, чтобы напомнить себе, какой нынче день недели, — запомнился надолго. И это было за много лет до того, как мы приковали себя к смартфонам. В наши дни Harvard Business Review рассказывает другие истории из жизни: например, о финансовом аналитике по имени Судхир, который работает по 90 часов в неделю летом, в «легкий» сезон, и по 120 — в остальное время года. Другой герой, Джо, дошел до того, что перенес похороны родственника, лишь бы не пропустить деловую встречу. В декабрьском номере за 2006 год, в статье под названием «Экстремальная занятость. Опасная притягательность 70-часовой рабочей недели», причитают: «40-часовая рабочая неделя ушла в прошлое. Даже 60-часовая неделя, которая когда-то была дорогой наверх, сейчас считается чуть ли не работой на полставки».

Двадцать лет спустя стереотип о цейтноте полностью закрепился в нашем мировоззрении. И соответствующая ему статистика марширует перед нашими глазами. Мы говорим интервьюерам из Национального фонда сна, что спим меньше семи часов в день. Работающие полный день матери школьников утверждают, что в будни проводят в постели меньше шести часов, и 60 % считают это время недостаточным. Около трети штатных сотрудников в Америке говорят, что работают 50 часов в неделю. Недавний опрос института Гэллапа показал: 12 % трудящихся американцев проводят на работе больше 60 часов в неделю. У нас недостаточно времени на физические упражнения — около трети американцев сообщили Центрам контроля и профилактики заболеваемости, что им не удается выделить на них 2,5 часа в неделю, и я подозреваю, что если это и получается, то в основном потому, что государство считает уборку пылесосом тренировкой.

Занятость стала любимым объяснением для самых разных ситуаций. Процент взрослых, которые голосуют на президентских выборах, за последние 20 лет сильно не изменился, но процент не голосующих, которые свалили свою неявку на насыщенный график, с 1980 по 1996 год увеличился почти в три раза. Мы говорим, что у нас нет времени на чтение, — по данным Национального фонда поддержки искусства, в прошлом году только половина из нас прочли роман, рассказ, стихотворение или пьесу. Мы слишком заняты, чтобы читать детям. Работающие мамы и папы рапортуют о жалких 1–7 минутах ежедневного чтения детям или вместе с ними, но даже неработающие мамы дошкольников не находят больше 8 минут в день. Этого вряд ли хватит, чтобы раскрыть клейкие страницы самой тоненькой книжки сказок. Целых 92 % считают себя верующими, но лишь 40 % еженедельно посещают службу, а некоторые исследования показали, что когда об этом спрашивает интервьюер, мы рискуем спасением души и лжем. На самом деле в церковь, вероятно, ходит меньше половины от этого количества.

Стереотип о занятости настолько сильно проник в нашу культуру, что организация под названием «Форум простоты» придумала отмечать день под лозунгом «Верните свое время». В 2003 году они выпустили сопроводительное пособие о том, как «бороться с переработкой и нехваткой времени в Америке». В пособие включены эссе Шор и других авторов, а также еще больше тревожных историй и статистики. Один автор отмечает, что пары, в которых оба работают, находят только 12 минут в день на разговоры друг с другом. Около 80 % детей регулярно не высыпаются. Где-то 20–40 % домашних животных, преимущественно собак, страдают от страха разлуки из-за постоянно пропадающих на работе хозяев. Если верить крикливым карикатурам, средневековые крестьяне работали меньше нашего!