Лева застонал сдавленно, изнывая от гневной муки, скорчился на заднем сиденье, сжимая виски руками. Шофер поглядывал на Леву торжествующе и ликовал.

— Дмитрий Андреич, а вот эти? — защебетали продавщицы, наклоняясь к окошку авто и просовывая в салон розаны всех мыслимых и немыслимых оттенков алого. — Вот нам прислали пробную партию, смотрите — почти бордовые. Не вянут, будут стоять вечность.

— Тут встанет, — пробормотал шофер, окидывая цветочниц и их декольте опытным оком. — Тут, я вам скажу…

— А «Пламя Парижа»? — спросил Дима, хлопнув шофера по затылку.

— Валентин! — орал Лева в мобильный. — Финны приехали? Черт! Ну, займи их как-нибудь… Выпей там с ними, каталоги наши покажи… Мы через полчасика будем.

— Я не поеду, — буркнул Дима, повернувшись к нему.

Лева задохнулся от гнева. Стиснул трубку телефона в мокрой от пота ладони.

— Ладно, — произнес он наконец хрипло. — Поступай, как знаешь. Дима! — Лева притянул хозяина к себе за отвороты плаща. Он имел право на эту фамильярность, на резкий тон, на гневную отповедь. Он вообще на многое имел право. — Дима! — прошипел он, приблизив лицо. — Так дела не делаются, голубь мой! У тебя бизнес трещит по швам, а ты… Дима, выбирай: или бабы, или бабки. Или дело делать, или пьяные сопли на кулак наматывать.

— Иди к черту, — огрызнулся Дима устало, высвободился и повернулся к компаньону спиной.

Лева отдышался, стараясь успокоиться, потом выскочил из машины, шарахнув дверцей что есть мочи, и ринулся к притормозившему рядом частнику.

А Диме уже торжественно несли цветы. Корзину шикарных роз — красных, с синеватым отливом.

— На Весеннюю? — спросил шофер, весело глянув на шефа.

— На Весеннюю, — кивнул Дима.

На Весенней жила Лара. Он купил ей эту квартиру полгода назад. Было несколько удачных сделок сразу — шальные деньги, на которые никто не рассчитывал. Удача, случай. Дима купил эту квартиру сразу же. Квартиру и машину, которую она тотчас разбила. Пришлось покупать еще одну.

Дима вышел из машины. Закурил, хотя делал это редко: только когда совсем невмоготу. Он ходил вокруг машины и курил, поглядывая на Ларины окна.

Охранник Владик только что поволок туда, наверх, корзину с «Пламенем Парижа». А почему, собственно, «Пламя Парижа»? Когда он горел-то, горемычный? A-а, это опера такая. Нет, балет. Нет, все-таки опера.

Дима бросил окурок на влажный асфальт, расплющил его носком ботинка.

— Дмитрий Андреич, Лев Аркадьич звонит из офиса! — крикнул шофер, выглянув из машины.

— Пусть на… идет, — отозвался Дима беззлобно, снова задрал голову, посмотрел на Ларины окна.

Любил он ее? Бог его ведает. Здесь все совпало. Лара, его привязанность к ней, вся эта история, этот короткий нелепый роман, — все случилось вовремя. Не было бы Лары, была бы другая. Он искал отдушину, метался. То ли возраст приспел — тридцать три, Христово время, то ли просто наскучило ему, приелось, обрыдло то, что последние четыре года было смыслом его жизни, — дело. Бизнес Мебельный бизнес.

Три магазина. Фабрика. Еще одну строили сейчас в Уссурийске. Поближе к сырьевой базе. И экспорт уже налаживали, и товар раскупался неплохо… Недорогая практичная качественная мебель. Мебель для мидл-класса. Дешево и сердито.

Все шло прекрасно, лучше не бывает. Откуда взялась тоска? Тоска, смятение, тревога… Он мог проснуться ночью, мокрый от пота, проснуться от беспричинной тревоги. Глотал тазепам, слонялся сомнамбулой по огромной квартире.

Будил жену — она садилась на постели, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. «Ну, что тебе? — спрашивала сонно, давя зевок. — Что с тобой?» «Не знаю. — Дима присаживался рядом. — Тоска… Слушай… Как подумаю — всю жизнь табуретки продавать!» «А чем тебе плохо? — Она смотрела на него с усмешкой. — Покупают же. Чем тебе плохо?» «Не знаю. Надоело». «Ох, Димка, Димка! — Жена вздыхала, ерошила его волосы. — Ну какой из тебя новый русский? Ты, милый, случайно забрел в это стадо. Всегда тебе говорила…»

Дима взглянул на часы, снова покосился на Ларины окна. Что-то Владика долго нет. Странно. В лифте застрял, что ли?

Лара. Год назад, таким же прозрачным сентябрьским днем, Дима шел по Арбату, отпустив машину, вдрызг разругавшись с Левой, — все, как сегодня.

Шел по Арбату, злой как черт, натыкался на чьи-то спины, задевал чьи-то плечи… Напротив зоомагазина играли уличные музыканты — два парня и девушка.

Парни пощипывали гитарные струны, с ленцой, но, впрочем, вполне мастеровито. На уровне ресторанных лабухов средней руки. Девушка сидела рядом, на перевернутом ящике из-под пива. Курила, вяло пересчитывая дневную выручку. Дима, проходя мимо, не замедляя шага, отметил: рыжая. Натуральная. Никаких тебе «лондеколоров» — белая кожа, золотистые брови, россыпь веснушек на щеках и переносице.

Ее приятели добренчали свое. Тогда она встала со своего ящика и запела. Дима остановился, вернулся и замер шагах в десяти от нее.

Рыжая пела «Ямайку». Голос у нее был пронзительный, сильный, мальчишески хрипловатый. Она пела, полузакрыв глаза, и было ясно, что ей наплевать на всех и на все. Она пела с наслаждением. С драйвом. Для себя самой. Дима в этом понимал. Знал, что такое — настоящий драйв.

Рыжая допела, сорвав аплодисменты зевак. Дима выждал немного и подошел к ней вплотную. Помолчал. Он не знал, с чего начать. Не знал, что он ей скажет.

— Как тебя зовут? — спросил он наконец.

— На «вы», пожалуйста. — Рыжая не удивилась. Привыкла, наверное. Видно, к ней часто вот так подходили. Говорили прочувствованные слова, совали в руку скомканные деньги. — Лара.

— Хочешь, я тебе помогу? — спросил он не раздумывая. — У тебя классный голос. Ну что ты тут стоишь, мелочевку сшибаешь… С таким-то голосом! Обидно.

— Поможете? — Она прищурила светлые глаза. Ее дружки молчали, недобро поглядывая на Диму. — Это как? На каких условиях? Чего взамен? Я что, спать с вами должна? Нет. У меня другая профессия.

— У тебя никакой профессии, — возразил он спокойно и жестко. — Пока. Но если ты захочешь…

— Дмитрий Андреич!

Дима вздрогнул. Встряхнулся. Он стоял возле Лариного дома, рядом со своей машиной.

Охранник, окликнувший его, только что вышел из подъезда. Выражение крайней растерянности застыло на его широкой физиономии. В руках Владик держал все ту же корзину с цветами. Поверх бутонов пестрело дамское шмотье.

Дима меланхолически оглядел его. Вот это платье он купил ей в бутике на Поварской. Две штуки баксов. «Видишь, котя? — вспомнил он Ларино умильное личико. — Я выбрала самое дешевенькое..» Шелковая шаль от Версаче… Белое платье для коктейлей…

— Шеф, она так кричала! — Владик убито глядел на хозяина. — Пусть, говорит, оставит меня в покое Это про вас, шеф… И стала