бег. Несусь не разбирая дороги, но где мне в туфлях и длинной путающейся юбке оторваться от широких мужских шагов? Айзек тут же нагоняет и теперь впивается в предплечья.

— Отпусти, мне больно!

Мы углубились в парк и сюда уже не достаёт яркий свет старинного особняка. Лишь аккуратные низкие фонарики в траве вдоль тропинок освещают путь гуляющим гостям. Но сейчас мы одни.

— Мне кажется, ты забываешься, дорогая Эмма.

— Ты попрекаешь меня, в то время как сам при всех перемигиваешься со своей любовницей!

Замирает опешив, потому что впервые за два с лишним года нашего брака я повышаю голос. Что-то толкает меня. Обида, которая копилась внутри всё это время, несправедливые обвинения.

Мне не дают распоряжаться своей жизнью, не дают заниматься любимым делом, запрещают носить вещи, которые мне нравятся. Мне указывают, когда и кому нужно улыбаться, не спрашивая, а хочу ли я вообще улыбаться!

Что-то ломается во мне сегодня. Мне надоело быть удобной для всех. Я хочу жить, дышать, чувствовать то, что чувствую, а не то, что от меня хотят. Возможно, это всё ещё стресс после потери ребёнка, а может грустная улыбка моего нечаянного партнёра по танцу…

— Я видела вас сегодня! Снова! И знаешь что? Мне надоело молчать! Ты дашь мне развод сам или я обо всём расскажу отцу, слышишь?! Меня всё это достало! — блефую, потому что отец не позволит мне развестись. Связи и репутация важнее моих “выдумок”.

— Захотела развода? После того как позволила сегодня какому-то мудаку лапать себя? Что, милая, не хватает разнообразия в постели? Или ты уже опробовала и тебе понравилось? — тон его голоса жалит как яд, его слова проникают внутрь кислотой.

Как во сне, моя рука сама вскидывается, и я пытаюсь залепить ему пощёчину. Он перехватывает кисть и больно сжимает, слегка выворачивая её. Как всегда, упивается моей беспомощностью.

— Отпусти! Не смей прикасаться ко мне! Выпусти!

Бью его по ноге и вырываю запястье, бросаясь в сторону, но он наваливается на меня, и мы падаем на землю.

Копчиком ударяюсь обо что-то твёрдое, в памяти вспыхивает картинка ограждённой натуральными камнями клумбы. Тело пронзает резкой болью, но сознание её словно игнорирует. Потому что сейчас я вижу нечто более страшное и опасное — ярость в глазах мужа. Мне знаком этот взгляд. Взгляд, полный безумия и садистского удовольствия. Меня начинает трясти, а его руки уже сжимают тонкую шею.

— Не смей мне указывать! Не смей мне перечить! Ты знаешь, что я могу сделать с тобой… и если ты только откроешь свой рот…

Окончание фразы уже не доходит до моего сознания.

* * *

Я всегда была послушной дочерью. Меня отправляли в лучшие школы и я старалась изо всех сил, чтобы не разочаровать. Родителей, родственников, педагогов и даже друзей моих родителей.

Мама хотела видеть меня настоящей леди — этикет, языки, танцы, музыка, каллиграфия. “Эммочка на днях получила приз на юношеских соревнованиях по верховой езде.” “Ох, да что вы, какая она у вас умница!”… “Эммочка, прочти тот стих, с которым ты выходила на школьном вечере.” “Конечно, мама.”… “Эммочка, папа не одобряет бальные танцы, ты в таком возрасте, когда не стоит проводить слишком много времени с другим мальчиком.” “Этот мальчик, мой партнёр по танцам и мы общаемся только в бальном классе. Мама, мне очень нравятся бальные танцы, пожалуйста, разрешите мне продолжить!” “Ничего, я уже присмотрела тебе кое-что другое для занятий”… “Папа, мне бы больше хотелось заниматься дизайном одежды.” “А у меня нет компаний, в которых нужен дизайнер одежды. Зато мне пригодился бы толковый архитектор.”… “Моя Эммочка завтра улетает в Лондон на дополнительное обучение по курсу архитектуры пространства.” “Да что вы, опять? Она же только недавно откуда-то вернулась!”… “Мама, вы с папой уверены, что мне обязательно выходить замуж за Айзека? Мне кажется, он ко мне равнодушен…” “Ну что ты, девочка, посмотри, какая из вас красивая пара! Уверена, он оценит тебя, ты же у нас такая умница! К тому же его родители от тебя в полном восторге!”…

Ради чего?

Глава 4

— Тэнно виссанли, вои денас?

— Тэнно виссанли!

Бодрый женский голос доносится сквозь вату, из которой мне не хочется выплывать. Я не ощущаю тело, лишь приятное чувство лёгкости и уюта. Кажется, мне снился сон, в котором я летала, но как ни стараюсь, не могу вспомнить детали.

— Ваша светлость! Госпожа! — тот же голос звучит ближе, грубо вторгается в мой уютный мирок. От резкого звука хочется поморщиться.

В следующее мгновение болезненные ощущения лавиной накатывают на сознание, а глаза начинает нестерпимо резать от яркого света.

— Ммм… — словно со стороны слышу едва слышный стон, хотя мне хочется взвыть от боли и сжаться от безотчётного страха.

Какое-то время уходит на то, чтобы совладать с непослушными веками. Тело кажется чужим и совершенно не слушается меня.

Да что ж это такое?! Мне очень нужно увидеть где я и понять что произошло.

— Мм… м…

— Ой, что ж это вы, госпожа? Никак приболели? Я приведу лекаря! — бодрость в незнакомом голосе сменяется тревогой и меня оставляют в покое.

* * *

— Когда госпожа снова очнётся, дашь ей вот это. А те травы нужно будет заварить чуть позже.

— Мм…

— Ваша светлость? Вы меня слышите? — приятный мужской голос, опять незнакомый или знакомый? — Если вы меня слышите, то промычите что-нибудь ещё раз.

— М…

— О, просто замечательно! Не беспокойтесь, вы уже идёте на поправку и вскоре полностью выздоровеете.

Выздоровею? Силюсь вспомнить, как я заболела, но в голове страшная путаница. Хочется задать вопросы и, наконец, осмотреться, но у меня ничего не выходит. От усилий быстро устаю и снова проваливаюсь в темноту.

Открываю глаза в приятной полутьме. В голове роятся смутные мысли, но ни одну из них я не могу ухватить. Очень странное и пугающее чувство.

Сбоку от меня огромное, во всю стену окно. Точнее, окна, обрамленные тяжёлыми бархатными занавесями. Сквозь них в комнату проникает тусклый свет зарождающегося восхода. Самое странное, что не могу определить знакома или не знакома мне эта комната.

Интерьер давит обилием мебели. Из-за этого здесь словно не хватает воздуха… воздуха… что-то щёлкает в моей голове и я начинаю задыхаться, паника затопляет сознание и я снова проваливаюсь в спасительную тьму.

Так происходит ещё несколько раз. Какая-то девушка заботится обо мне и поит лекарством, обтирает влажной тканью, подставляет мне странной формы горшок и я, краснея, справляю нужду. Затем силюсь что-то вспомнить и снова