Все вышесказанное устанавливает основы для диагноза настоящему. В следствие чего один умный человек сказал, что Просвещение — последствия которого важны нам более, чем Французская революция, — это наше самое актуальное прошлое.

Равным образом Синагога, уже в конце XVIII века, откликнулась на светочи движением, которое позже получило название «Хаскала» (древнеевр.: «культура», «цивилизация», «просвещение»). На это стоит обратить особое внимание, поскольку сам Вейсгаупт был евреем, поскольку вскоре евреи займут важные места на политической сцене и поскольку все диаспоры (иудейские, армянские и т. д.) порождают, просто стремясь выжить, наиболее острые интернационалистские воззвания. Мы выделим друга Лессинга, состоявшего с ним в многолетней переписке, философа Мойзеса Мендельсона, одного из надежных столпов Просвещения в синагоге. По его мнению, как и в соответствии с идеями кантианства, «существует мир, данный нам в ощущениях, и нечто позади него, нечто, в отношении чего мир, такой, каковым мы его ощущаем, — это построение или порождение нашего разума»[10], что мы уже упоминали выше. Это также относится к сфере философии или внутренней мысли, поскольку Хаскала, кроме прочего, это попытка модернизации — успешной — миноритарного сектора, играющего чрезвычайно важную роль в человеческом сообществе.

Парадоксальным образом, Хаскала предполагает высшую форму интеграции и ассимиляции. Для ортодоксов именно в этом и заключается проблема. Диаспора, гетто, которое она порождает, собирающееся вокруг жертвоприносителя кашер (мясник), возводит стену, защищающую народ и Тору от любого христианского загрязнения. Хаскала же способствует всеобщему слиянию и растворению одной культуры в другой. Гетто стремятся исчезнуть, однако никогда этого не достигают. Согласно иудеям, Хаскала состоит в светской культуре, которая одержит триумф вместе с Французской революцией.

Движение Хаскалы предполагает включение в программу образования мирских предметов, быстро ставших обязательными в Австро-Венгерской империи, предполагает господство языка страны, что приводит к существенному коверканию идиша и ладино, этих «языков изгнания и упадка», и одновременно, как ни странно, благоприятствуя изучению собственной религиозности, растет интерес к древнееврейскому языку, который вскоре, после возникновения сионизма и Государства Израиль, будет возрожден как современный язык.

Было бы неверно включать в число предшественников иллюминатов ессеев, манихеев и гностиков, хотя в отношении двух последних натяжка все же была бы меньшей. Похоже, что иллюминизм включает созерцательную практику, но, за исключением некой особой общей атмосферы, так же было бы неправильно считать характерной чертой иллюминатов исихазм[12]. Исихазм — форма духовности православного монашества, который возникает на горе Атос в XIII веке. Исихасты практикуют неустанное повторение имени Иисуса, известное как молитва сердца[13]. Запад познакомился с этой традицией в 1782 году, после того как в Венеции была опубликована «Филокалия» (грег.: «любовь к красоте»), издание которой с тех пор не прекращалось повсеместно. Она представляет собой компиляцию текстов мистиков отшельничества: Святого Антония Великого, Евагрия Понтийского, Григория Паламы, Симеона Фессалоникийского и многих других. По мнению Жана Гуйара[14], ее публикация представляла собой важнейшее событие в XVIII веке, потому что, как подлинная традиция, какой она и была, «она устанавливала необходимое противоядие от «просвещения», излишне интеллектульного и философского». Контраст не мог быть большим. Но тот факт, что внешне исихазм выглядит статичным, полагая наивысшей ценностью любовь к покою и безмятежности, заставил некоторых невежд соотнести его с иллюминизмом той эпохи.

Существует старый иллюминизм, обозначающийся тем же самым словом, который пользуется огромной популярностью в германских странах. Он происходит из Франции, куда попал в XVI веке, от испанских алюмбрадов, но принял немного иное обличье. Он деистичен, спиритуален, теософичен, гностичен и пантеистичен. Ничего общего. Мы уже сказали, какие цели преследуют баварские иллюминаты: свержение тронов и алтарей, глобализация, завоевание планеты. И если его члены (тем более влиятельные, чем более высокое социальное и экономическое положение они занимали) получали степени и титулы, если они отправляли тайные ритуалы, то это больше служило их развлечению. Кроме того, в соответствии с законами того времени, это было необходимо: не все иллюминаты были посвящены в тайну. В отличие от членов ареопага, рядовые иллюминаты не знают о революции; раскрывать им сокровенные замыслы было бы для союза настоящим самоубийством. Следовательно, им необходимо дать что-то такое, чтобы, подкармливая их эго, иметь возможность управлять ими. Но тайную степень и соответствующее ей символическое учение, которое столь мало интересовало Вейсгаупта, они будут получать не в братстве иллюминатов, но в масонской ложе, в которой каждый из них состоит, в дополнение к своей службе у иллюминатов.

Подлинными предшественниками иллюминатов были алюмбрады, светская мистическая испанская секта, рожденная в Кастилии в начале XVI века и впоследствии, 23.09.1525, осужденная инквизицией по обвинению в ереси. Главной идеей алюмбрадов было представление о том, что душа человека способна войти в прямой контакт со Святым Духом. Иными словами, приветствуется личный опыт, если им не ограничивается религиозная жизнь. Алюмбрады часто впадали в истерики и конвульсии, подчас сопровождающиеся видениями и откровениями, что вызывало, по меньшей мере, интерес инквизиции. Поскольку они придавали особое значение чтению Библии, они попадали и под подозрение в протестантстве. В Испании в течение длительного времени оказаться признанным алюмбрадом было чревато неприятностями. Подобный казус случился, к примеру, с Хуаном де Вальдес Леалем и даже с самим Игнатием Лойолой, чье дело рассматривалось в этой связи комиссией Алкалы. По мнению X. М. Гарсия Гутьерреса[15], это единственная ересь, зародившаяся непосредственно в Испании. Ей посвящено множество книг. Возникшая в Севилье секта в 1623 году перебралась во Францию, где объединилась с другими еретиками. Ее члены стали называть себя illuminés (просвещенные), что представляет собой перевод испанского «alumbrados», алюмбрады.