– Для вновь прибывших и тех, кто успел ненароком забыть о своем высоком долге перед имперской короной, напоминаю, что наш отряд создан для оптимизации и коррекции вероятностных реальностей. Аналогичные группы действуют под патронажем североамериканской диктатуры – кодовое название «Коровьи джедаи», Островного графства – «Рыцари Колченогого Стола» и японо-полинезийской олигархии – «Пасынки солнца». Остальные аналогичные формирования или наши союзники, или откровенно оппозиционны. Противодействуя нашим противникам как в основной, так и в вероятностных реальностях, мы обязаны неукоснительно исполнять все поставленные нам задачи. Вы все в некотором смысле добровольцы, и не мне вам объяснять, что враг до сих пор не дремлет.

Задремавший было в штабной палате народ проснулся и обиженно зашумел. Владимиров раздраженно оборвал шум взмахом руки:

– В связи с осложнением обстановки я временно категорически запрещаю увольнения в Лукоморье. Частичная консервация моим предшественником данной реальности была проведена не для того, чтобы вы крутили шашни с тамошними берегиньками и дрались в кабаках с провинциальными лешими. Энергетический потенциал Лукоморья изрядно потрепан, а нам необходима поставляемая оттуда лукоморская прана, и мана тоже нужна не меньше небесной. Без нее карусель остановится. И мы застрянем в текущем континууме лет на сто. Короче, дайте местным отдохнуть от вашего отдыха…

Дмитрий Евгеньевич смахнул с высокого лба капельки пота, недовольно покосился на лениво вращающиеся под потолком лопасти вентилятора и продолжил:

– Последний инцидент с Кощеем… Товарищи-господа Попович и Нестеров, не опускайте голову, у меня на столе петиция от мэра Лукоморья. Зарубите себе на носу, Алеша: Кощей бессмертен, но у него тоже есть нервы. Илья Тимофеевич, извините, пожалуйста, но и вас это касается. Не в смысле нервов, разумеется. Что за мода отрабатывать приемы русской сечи и рукопашного боя на несчастном обывателе. Меня совершенно не касаются ваши старые счеты. Так. Теперь этот случай на петушиных боях! Кому из вас пришло в голову устроить четырехсторонний поединок несчастных двухглавых орлов, воплощенных с гербов известных нам всем держав. Имейте в виду, вам сошло это с рук только потому, что товарищу Хохелу пришло в голову сделать весьма патриотичную ставку на местном тотализаторе. Выигранная прана-мана прошла по статье «пожертвования олигархов Лукоморья» и значительно пополнила наши казенные ресурсы. Хохел Остапович, вам трое суток отпуска при части.

В зале раздались громкие аплодисменты Батырбека и Дзержинского. Все остальные хмуро переглядывались, поскольку ставили на польского пернатого, пленившись его шляхетским задором.

– Ладно, на сегодня все. Свободны. Товарищи Муромец, Попович, Кузнецов, Задов и Ермак, прошу вас задержаться…

* * *

– Ну и сколько мы тут торчать будем, Илья Тимофеевич?

Илья задумчиво пожевал травинку, поморщился, выглянул из окопа и сочно сплюнул:

– Сидим покуда… Али неймется тебе? Не каплет, не дует, командировочные идут. Сидим.

Кузнецов согласно кивнул, хотя в глазах его читалось сомнение – от реки явно дуло, накрапывал мелкий дождик, а командировочные, как его мрачно предупредил Задов перед выходом на операцию, были из категории «кот наплакал».

Сама операция тоже не впечатляла. Час назад им зачитали косноязычный приказ, суть которого сводилась к задаче закрепиться в какой-то второстепенной реальности. Там, в дозоре у Калинова моста, они должны были не допустить прорыва превосходящих сил противника через местную пограничную речку Смородину.

– Скукоти-шша,– выходя из штабной палаты, прокомментировал полученное задание Попович.– Размаху нет. Ни славы богатырской, ни трофеев. Одно слово – рутина.

– Это как глянуть,– заметил Ерофей Павлович Ермак.– Хороший человек завсегда пользу и в таком деле сыщет.

– Верно,– не столько уверенно, а скорее с надеждой поддержал Задов атамана.– Заодно и Колю поднатаскаем. Так, Илюш?

Муромец, назначенный старшим отряда, безразлично пожал могучими плечами, за которыми стояла добрая сотня подобных дозоров. Высказывать свое мнение относительно предстоящей командировки он – то ли из предусмотрительности, то ли по равнодушию – явно не торопился.

– Мне одно непонятно,– заметил Задов, когда, позвякивая амуницией, они уже занимали места на карусели.– Превосходящие силы противника – это на сколько? И еще – каковы ожидаемые последствия нашего потенциального вмешательства?

Последний вопрос был чисто риторическим, поскольку начальство редко снисходило до детализации цепи событий, приводящих к нужному ему, начальству, результату. Кроме того, злые языки поговаривали, что последние пятнадцать лет поступающие сверху директивы отличались невиданной доселе непредсказуемостью и полностью противоречили здравому смыслу.

Наплевательское отношение к разведке, впрочем, не мешало теоретикам оперативного вмешательства предполагать, что исполнение конкретной порученной задачи, вызывая цепную реакцию изменений, приводит реальность в оптимальное состояние. Что именно понималось под словом «оптимальное», отряду не объясняли. Учитывая, что вмешательство, как правило, проводилось в крайне тяжелых для реальности ситуациях, любые изменения действительно оказывались лучшим выходом.

Хрестоматийным примером успешной операции издавна считалась битва на Чудском озере на «Земле-987», где, по словам единственного участника того легендарного десанта Ильи Муромца, пришлось всю ночь долбить лунки на льду предполагаемого места побоища, поскольку накануне сражения в Новгородской области ударил сильнейший мороз и гениальный план местного князя оказался под угрозой.

«Толковый был мужик,– тепло отзывался о нем Илья.– Человек десять мне прислал с ломами, а еще и пять саней с брагой. Даже уговаривать его не пришлось: с лету все понял, государственного ума деятель, понимаешь!»

Насчет чего именно – ломов или браги – оказался толковым местный князь, Илья никогда не уточнял.

– Превосходящие силы – это когда отступать бессмысленно, потому как некуда,– все же ответил Задову богатырь, удобно располагаясь на именной деревянной лошадке.– Превосходящие силы – это завсегда залог нашего беспримерного героизма и былинных подвигов. А сколь именно их, этих превосходящих нас сил, и насколько они превосходят, мне, Лева, извини, начхать. По-е-ха-ли!

Карусель, натужно просев под Муромцем, мерзко скрипнула и тяжело вздохнула. «Э-э-эх, ухнем! Еще раз ухнем, эх, зеленая, сама пойдет, сама пойдет»,– раздалось над притихшим побережьем.

* * *

– Вона – еще три часа спустя лениво процедил сквозь зубы Илья, кивая на ту сторону реки,– ползет кто-то.

По проселочной дороге на противоположной стороне реки к мосту уверенно двигалась группа закованных в сверкающие латы всадников.

– Наждаком драили,– с завистью шепнул Ермак.

– Четыре, пять, девять… Ерунда,– облегченно пересчитал ладные литые фигурки Задов.– На полчаса работы.