на фронте память потерял, пока в плену у немцев был. А теперь здесь работаю. Или считаешь, что нашей молодой, свободной России не нужны поезда? Не нужны железные дороги? Товарищ Ленин считает, что нужны. — и уже достаточно громко закончил: — Или ты против линии партии? Против товарища Ленина?

Наезд вышел конкретный.

«Если чё, — лихорадочно размышляет Тоха, — выхватить ствол. Три пули этим, а там — в переулок и в отрыв. Авось смоюсь».

— Ты, ваш бродь, не ори, — быстро пришёл в себя лохматый, — я ж вижу, ты — буржуй и рожа у тебя буржуйская.

— И чё? — ухмыльнулся Тоха. — Товарищ Ленин тоже из дворян. Что он, по-твоему, тоже буржуй?

— Чего-о-о⁈ — взревел лохматый. — Ты на товарища Ленина поклёп возводишь! Ах, ты гнида буржуйская… да я тя, выкормыш мирового империализма, за такие слова…

Матрос схватился за деревянную кобуру.

Программер шагнул назад, готовый вот-вот выхватить ствол. И тут лохматый схватился за правую заднюю сторону шеи.

— Да ладно, Гриш, оставь его! — крикнул один из моряков, что отошли в сторону. — Контуженный, что с него взять.

Лохматый как-то быстро «сдулся».

— Ладно, повезло тебе, барчук, — процедил он, потирая заднюю часть шеи. — Дрянь что ли какая укусила.

Махнул рукой и отошёл. Дружки нехотя пошли за ним.

— Ступай, ваш бродь, — громко сказал тот же моряк, что попросил лохматого отстать.

Тоха чуть постоял и двинулся дальше.

Повезло.

* * *

Вечер 16 (29) октября 1917 г.

МПС Российской Республики

г. Петроград

Программер вылез из-за стола и подошёл к окну. На улице пасмурно и хмуро. Темнеет. Спешащие по набережной прохожие поднимают воротники, чтобы хоть немного защититься от пронизывающего ветра, что гонит крупные серые волны меж гранитных берегов Фонтанки. На том берегу за жёлтым зданием виднеется садик с голыми деревьями. Листья давно облетели.

Под окнами проехал грузовик без кабины. В кузов набилось человек тридцать юнитов с «винтарями». Следом, фырча, прокатил броневик. На борту белой краской намалёвана непереводимая абракадабра «Р. С. Р. Д».

Тоха обернулся и глянул на часы. Пять тридцать пять. Через двадцать минут конец рабочего дня. К шести обещала подойти Настя. Договорились встретиться на выходе из здания Министерства. Просил ведь, чтоб дома сидела! Опасно юной девушке, особенно дворянке, шляться по улицам нынешнего Петрограда. Но княжна сказала, что всё равно придёт. Вот упрямая девчонка! Остаётся надеяться, что Василий Фёдорович не отпустит.

Она уже приходила неделю назад. Когда шёл с ней под руку, матросы, увидев красивую девчонку, заулюлюкали вслед. Раздались задорные выкрики: «Барышня, давай к нам!», «Бросай своего буржуя!».

Они ускорили шаг. Придурки отстали.

«А если сегодня они опять домотаются? — мелькнула мысль, и в животе слегка похолодело. — Я же буду с Настей. Запросто могут. Что делать?»

Зазуммерил телефон.

— Алло? — ответил Фостиковский. — Слушаюсь.

И, положив трубку, позвал:

— Антон Дмитриевич!

Тоха посмотрел на титулярного советника.

— Вас Архип Семёнович просит зайти, — Игнатий Игнатьевич сделал невнятный жест за спину.

— Благодарю.

Программер вышел из и кабинета и направился к Тугушеву. Вот и дверь с номером «22». Постучал по тяжёлому дереву и приоткрыл створку.

— Разрешите?

— Да, входите, — скупым жестом шеф указал на ближний к себе стул за Т-образным столом. — Присаживайтесь.

Тоха прошёл и сел. Столоначальник сцепил руки в замок и отвёл взгляд.

Молчание потихоньку начинает напрягать.

— Что-то случилось, Архип Семёнович? — тихо спросил программер.

Тугушев хмуро глянул на попаданца.

— Даже не знаю, как сказать.

Тут же заныло под ложечкой. Неужели что-то с Настей? Шеф в курсе, что он квартирует у Голицыных.

Архип Семёнович побарабанил пальцами по столешнице и, наконец, решился:

— Скажите, голубчик, вам о чём-нибудь говорит фамилия «Прилуцкий»?

Программер в первые секунды прифигел, но быстро взял себя в руки.

— Кхм. Прилуцкий⁈ Немного знаком. Встречались в Харькове. А почему вы спрашиваете?

— Видите ли, минут сорок назад ко мне пришли двое. Из Красной гвардии. Матрос и солдат.

У Тохи отвалилась челюсть.

— Кто их пустил?

Тугушев грустно усмехнулся:

— Боюсь, голубчик, они теперь не спрашивают, куда им можно заходить, куда нельзя. Так вот, матрос представился капитаном окружной контрразведки Прилуцким и просил вам передать, чтобы вы не о чём не беспокоились. Всё под контролем. На мой вопрос «о чём не беспокоиться», сей господин изволил ответить, что он, то есть вы, всё поймёте.

— Интересное кино, — пробормотал Тоха, почесав голову и зло подумал:

«Наблюдают, значит. Но почему так долго не объявлялись? Надо же, под контролем у них всё! Так какого не вытащат меня обратно? Я уже здесь четыре месяца».

— Антон Дмитриевич, — отвлёк от мыслей голос Тугушева. — Этот человек, действительно, офицер контрразведки?

Тоха посмотрел на шефа. У того в глазах странное выражение — то ли надежда, то ли страх.

— Не знаю точно, — качнул головой программер. — В Харькове он был в форме капитана и показывал мне удостоверение контрразведки армии.

Пришлось немного сорвать. Не, ну в самом деле, не говорить же умному, образованному человеку начала двадцатого столетия о какой-то «мутной» Хронослужбе из двадцать четвёртого? Первая и последняя встреча с ними навсегда врезалась в память.

Тогда в поезде из Харькова в Петроград его попытались вернуть обратно, в двадцать первый век. Не получилось. Якобы технический сбой. Эти чуваки из Хронослужбы, включая Прилуцкого, тут же исчезли в синей вспышке. А он остался.

— А что значит «не беспокойтесь» и «всё под контролем»? — спросил Тугушев.

— Вы меня озадачили, Архип Семёнович, — программер посмотрел на столоначальника максимально честными глазами. — Понятия не имею, о чём говорил этот господин, и мне это очень не нравится.

— Ладно, ступайте, — отпустил шеф.

Тоха поднялся и пошёл к выходу. Достал из кармана круглые часы. Летом прикупил по случаю. Это в его мире время можно узнать где угодно — на смартфонах, компах, на крайняк на автобусных остановках и станциях метро. А тут… и заводить надо каждый день.

Откинул крышку — без пяти шесть. Настя уже, наверно, ждёт.

Зашёл в кабинет, на него с любопытством покосились молодые коллеги. Тоха молча убрал документы в сейф, надел фуражку, набросил шарф.

Парни тоже засобирались. Лишь Фостиковский никуда пока не спешит.

— Воронцов, вы опять к своей разлюбезной княжне? — подначил Шишко.

Программер кивнул.

— Завидую вам, Воронцов.

Тоха ничего не ответил. Шишко — парень, в общем-то, неплохой, но иногда задирается. Бог с ним.

Достал из шкафа пальто и быстро надел. По бедру стукнул спрятанный револьвер. Сунул руку в правый карман. Наган лежит стволом вверх. Аккуратно развернул оружие, чтоб легко можно было выхватить, и, попрощавшись, выскочил из кабинета.

Сбегая по широкой мраморной лестнице, устланной зелёной ковровой дорожкой, заметил в холле знакомую фигурку. Настя. Княжна Анастасия Васильевна Голицына.

— Всё-таки пришла! — выдохнул Тоха, подходя ближе — Зачем, Настюш?

Девушка положила ладошки на грудь Тохи.

— Очень захотелось тебя увидеть. Ты не рад?

Глаза сияют. Так и хочется её поцеловать! Но не решился. Неизвестно, как она отреагирует, и… коллеги шастают.

— Рад… нет… то есть… совсем меня запутала, — аккуратно взял княжну за талию. — Как же тебя Василий Фёдорович отпустил?

— А я не спрашивала. Сбежала.

Тоха офигел.

— Насть! Ну ты даёшь! Опасно же по городу…

— Воронцов! — раздался сзади знакомый голос.

Программер, вздохнув, убрал левую руку с талии княжны и нехотя оглянулся.

По лестнице спускается, кто б сомневался, Шишко. Скалится во все тридцать два зуба. Рядом, с чуть смущённой улыбкой, — Вайсенгоф.

— Добрый вечер, сударыня, — Шишко приподнял шляпу-котелок.

Вайсенгоф последовал примеру коллеги.

— Добрый вечер, господа, — чуть склонив голову, поздоровалась Настя.

Шишко снова оскалился, уже Тохе:

— Счастливо оставаться, граф.

Парни вышли. Нахальный блондин в дверях бросил на княжну восхищённый взгляд.

— Идём, — Настя направилась к выходу.

Тоха придержал тяжёлую дверь, пропустив княжну вперёд.

На улице дует мерзкий ветер. Набережную освещают два фонаря — около здания министерства и чуть