словно кильватерный след за катером, тянулась двойная слава: с одной стороны, сыгранная в нём премьера или первое выступление гарантировала опере, певцу или танцовщице долгую сценическую жизнь и славу. С другой, если этот театр тебя не принимал, то можно было уже не пытаться выступать. Синьор суперинтендант перечислил несколько несостоявшихся певцов, сделавших карьеру в самых неожиданных сферах, от ментальной магии до конструирования летательных аппаратов.

– И какие же этому причины? – спросила Лавиния, слушавшая с интересом.

В ответ толстяк только развёл руками.

– Кто ж знает…

– Какая-то нежить? Посторонняя разумная сущность? Маги проверяли? Как давно это началось?

– Маги проверяли, – закивал Кавальери. – И не один раз! Когда началось? Ну… так-то точную дату даже я не скажу, заметили такую тенденцию примерно через пять лет после второго пожара…

– Та-ак. А теперь про пожары подробнее!

Тут господин суперинтендант снова вздохнул, безнадёжно, словно спаниель, в третий раз за утро обнаруживший совершенно пустую миску.

– Первый случился тогда, когда театра «Ла Фениче» еще не было. На этом месте стоял дом… ну, обычный дом, на первом этаже таверна, на втором жил хозяин с семьёй, а третий они сдавали. Ну так вот, однажды дом этот вспыхнул, словно кучка сухих поленьев. Кто был рядом с дверью, успели выскочить, но таких немного было.

– Это произошло ночью?

– Нет, синьора, белым днём. Оно конечно, в ноябре вечер начинается раньше, чем успеваешь проснуться, но пожар начался в обед, часа в два, а к четырём уже всё догорело.

– И в каком году это произошло? – терпеливо спросила Лавиния.

– Как раз в тот год, когда дожем стал Альвизе Мочениго, в тысячу семьсот шестьдесят третьем.

– Днем… То есть, траттория была открыта?

– Да, именно так. Я ж и говорю, кто сидел рядом с дверью, те успели выскочить, остальные сгорели.

– Господин Кавальери, вы так об этом рассказываете, будто сами присутствовали…

– Ах, синьора, так я же самого главного не сказал! Есть традиция, каждый суперинтендант «Ла Фениче» обязательно записывает всё, что происходит в театре и окрестностях. Вот в этих дневниках всё и рассказано, во всех подробностях.

– Да уж, действительно, мимо дракона вы прошли, не заметив… Давайте!

– Не могу, синьора… – с неожиданной твердостью ответил Кавальери. – Можете читать здесь, в моём кабинете, а вынести не получится.

– Что-то мне подсказывает, что и от магического копирования эти записки закрыты, – вздохнула Лавиния, предчувствуя многие часы изучения однообразных записей, сделанных плохим почерком.

– Конечно, госпожа коммандер! Ну, а как же иначе? Там иной раз такое писали!…

– Хорошо… то есть, плохо, что я не могу заняться этим у себя дома, но радует, что есть письменные источники. Тогда мы с вами поступим так: сейчас вы покажете мне театр.

– Да, госпожа коммандер.

– Сегодня вечером будет спектакль?

– Да, госпожа, коммандер, сегодня у нас «Риголетто».

Лавиния поморщилась: оперу она вообще не любила, а уж душераздирающая история горбуна и его дочери была ей особо ненавистна.

– А завтра?

– «Золушка».

– Отлично. Значит, завтра я с утра приду сюда читать эти дневники… Там одна тетрадь?

– Нет, что вы! Недавно я начал девятнадцатую!

– Очень хорошо. Поправка: мы придём, я и мой секретарь. Надеюсь, в этих записках найдётся ключ к странным случаям. А вечером мы послушаем вашу «Золушку».

– Да, госпожа коммандер.

– Давайте теперь вернёмся к вашим неприятностям, я имею в виду неприятности недавние. То, что театр кого-то принимает или не принимает, началось не вчера, поэтому рассказывайте.

– Ну… Даже и не знаю, как это назвать, – суперинтендант почесал макушку. – Можно сказать, что начались пропажи.

– Мелкое воровство?

– Нет, что вы! С этим бы мы справились быстро, как справлялись всегда. Вы же понимаете, есть постоянные служащие «Ла Фениче» и приглашённые звёзды. Своих я знаю всех досконально, а гастролёрам, как правило, не до того, чтобы спереть чью-то безделушку. Конечно, бывало всякое… – тут синьор Кавальери себя оборвал. – Потом, если интересно будет, расскажу. Так вот, исчезают не вещи, а предметы. Ах, коряво сказал… Ну вот представьте себе, что пропадает бесследно спинка кресла в партере, остаётся только её фантом. Вечером пришла зрительница на спектакль, села в кресло, откинулась… а спинки нет, и она упала на колени зрителю в следующем ряду. Ну, это ладно, смешной случай, хотя в качестве компенсации синьоре Распони пришлось выписать годовой абонемент. Но как-то пропал кусок пола на сцене, и во время репетиции один из статистов провалился в эту дыру! А последний случай меня напугал до смерти, потому что в фантом превратилась часть ограждения на верхнем ярусе. Если бы обнаружилось это вечером, и кто-то из зрителей бы прислонился…

– Падение в партер с высоты… сколько там у вас?

– Почти двадцать метров, – вздохнул толстяк, вытирая лоб платком. – Верная смерть.

– Значит, предмет заменяется фантомом… – Лавиния прошлась по кабинету, рассеянно погладила серого кота; тот мурлыкнул, не просыпаясь. – И так и остаётся дыра? Или через какое-то время восстанавливается реальная структура?

Тут суперинтендант глубоко задумался.

– Ну, первые несколько случаев особо не отмечали, ставили новую доску или ножку стула. Пол на сцене и ограждение, разумеется, отремонтировали немедленно. А вот кресло без спинки заменили целиком, оно на складе, можно посмотреть!

– Очень хорошо, сейчас пойдём и посмотрим. Когда все это началось?

– Несколько месяцев назад, точнее не скажу.

– То есть, связать с чьими-то гастролями, визитом, посещением невозможно? Понятно. Тогда другой вопрос: что вы скажете о моменте происшествий? По вашему впечатлению замена происходила утром, днём, ночью? Какие-то шумы, вообще что-то дежурные отмечали?

– Если и отмечали, то не говорили, – помотал головой Кавальери.

История была необычной, и Лавинию разобрало любопытство и некий азарт: неужели она не сможет справиться? Конечно, в опере она понимает немногим больше, чем в виноделии, но ведь всегда можно спросить! Главное, знать, что именно спрашивать…

– Во сколько начинается сегодняшний спектакль?

– В восемь.

– То есть, ещё час-полтора вы можете мне посвятить, господин суперинтендант?

Кавальери только махнул рукой.

– Синьора Редфилд, да если есть хоть какая-то надежда на то, что вы поможете, я готов сутки за вами следом ходить и сам лично амулеты подавать! В конце концов, для спектакля от меня личное присутствие не требуется, не вышел из меня певец.

При этих словах кот неожиданно спрыгнул со стола, потянулся сперва передними, потом задними лапами, подошёл к выходу и негромко мурлыкнул.

– Ну вот, синьор Бартоло решил сопровождать вас, – суперинтендант открыл дверь.

Склад находился на чердаке здания театра. Они поднялись по узкой лестнице на два пролёта, спустились на один, прошли по запутанным изгибающимся коридорам и снова поднялись.

– Здание несколько раз перестраивалось, – с извиняющейся улыбкой Кавальери развёл руками. –