– Иван предлагает нам остаться, чтобы я могла понаблюдать за больным до прилета вертолета, – пояснила Ольга. – Все-таки не стоит его вот так бросать здесь без врача. Мало ли что. Вдруг температура поднимется или шок от антибиотиков. «Скорой помощи» нет смысла здесь торчать, но врачу лучше подежурить.

Чистяков эту идею воспринял с таким энтузиазмом, что все удивились.

– А что, это идея! – воскликнул он. – Ольгиной квалификации хватит вполне на любой случай. Да и мы с Борей, если что…

– Особенно вы с Борей! – ехидно прокомментировала Синицкая, которая стала догадываться, что энтузиазм Игоря разгорелся не на пустом месте.

– Ну, вот и договорились, – кивнул головой Иван. – Кое-что из необходимого я вам оставлю. Можете меня переправлять назад к машине.

Перед тем как взяться за переправку врача «Скорой помощи» назад к его машине, Чистяков подбежал к девчушке, которая переживала за своего больного дружка.

– Держите, это вам, – проворковал спасатель, доставая из-за пазухи букетик цветов.

– Ой! Что это? – восхитилась девушка. – Это эдельвейсы, да?

– Эдельвейсы, – подтвердил Чистяков, – самые романтические цветы на свете. Они приносят удачу и берегут альпинистов.

– Спасибо, – пробормотала девушка и покраснела от удовольствия. Как же, такой парень, как этот мужественный и опытный спасатель, в прошлом альпинист, которого все знают, и подарил ей букетик эдельвейсов. Обратил на нее внимание!

Чистяков бросил на девушку влюбленный взгляд, от которого у большинства из юных созданий, как считал Игорь, обычно делается сердцебиение и головокружение. Остальные действия он решил оставить на более позднее время, не перегружая объект своего внимания положительными эмоциями. В этом вопросе у него имелась своя проверенная тактика.

Спасатели решили, что с их служебной «Газелью» на диком и пустом перевале ничего не случится. Машину заперли, Мостового перетащили в лагерь альпинистов вместе с небольшим пакетом НЗ спасателей. Помощь помощью, но все-таки объедать ребят не стоило. Ольга не стала сидеть у костра в компании, а отправилась сразу на свое дежурство. Ей устроили постель в палатке рядом с больным, где Синицкая собиралась провести ночь в полудреме, приглядывая за состоянием прооперированного парня.

Игорь с Борисом сидели у костра среди молодежи. Инструктор Влад только посмеивался и качал головой, слушая байки, на которые Чистяков был горазд. Он их знал и слышал неоднократно. По большей части это был не вымысел, а художественное оформление реальных событий, участником которых был Чистяков. Правда, оформление это иногда было таким насыщенным, что реальные события терялись в них, как иголка в стоге сена. Были в репертуаре Чистякова и откровенные страшилки, рассчитанные прежде всего на молоденьких девочек, – это Пахомов тоже знал, как и Мостовой. У Бориса с Игорем была даже небольшая договоренность. Боря местами немного подыгрывал другу для создания пущего эффекта.

Закончив очередную историю про «суровые будни» горного спасателя, Чистяков перешел к колоритным эпизодам в работе МЧС. Здесь уже начиналось поле откровенных страшилок для детей.

– Это произошло несколько лет назад в Турции, во время сильного землетрясения, – с самым серьезным видом рассказывал Чистяков, предварительно строго взглянув в сторону Пахомова, который знал, что Игорь в МЧС работает всего два года. – Нас тогда забросили туда на самолетах с гуманитарной помощью. Ну, сами понимаете: палатки, одеяла, дизельные генераторы, медикаменты, продукты. Мы там занимались поиском людей под завалами. А перед этим, – как бы спохватившись, вставил Игорь, – случилась у меня серьезная любовь. Девушка там у меня была. Работала она в туристическом бизнесе и часто летала в Турцию по своим служебным делам. Все у нас с ней было очень серьезно.

Тут Чистяков сделал настолько серьезное и глубокомысленное лицо, что никто из молодежи и не подумал о предстоящем подвохе.

– Мы с ней встречались тогда уже почти год. Стройная она была, как модель, кожа дивная, бархатистая. А еще у нее были удивительно ухоженные и красивые ноготочки. Вы себе не представляете, сколько она времени им уделяла!

Тут Чистяков решил сильно не распространяться, потому что имел слабое представление о том, сколько времени девушки могут уделять своим ногтям. Главное было не это. Главное было в абсолютной черноте горной ночи, под потрескивание костра, который пускал по лицу рассказчика кровавые отблески, напустить тихого ужаса, который в момент кульминации вызывает, это было уже неоднократно проверено, истошный девчачий визг.

– Очень любил я ее руки, ребята, до чего приятно – прикоснуться к ним губами. Ну вот, вылетели мы тогда в Турцию. Помогаем местным властям со своими приборами для поиска людей, лазаем по руинам. Сколько мы тогда искалеченных и побитых достали – ужас. А трупы... Представляете: жара, смрад, трупы начинают разлагаться, дышать нечем. Смотрим: нога торчит из-под камней. Начинаем камни разбрасывать, кран подгоняем, чтобы плиту поднять. Поднимаем, а она отдельно от тела, скрюченная синяя и опухшая. Тело оказалось раздавленным в буквальном смысле слова. Вот мы эту ногу в пластиковый мешок, туда же останки тела, внутренности соскабливаем с камней и тоже в мешок.

– А внутренности-то зачем? – сдавленным голосом тихо спросил один паренек.

– А как же! – воскликнул Чистяков. – Это в таком жарком климате первое дело. Если их оставить, то они будут продолжать гнить и разлагаться, а это – инфекция, может эпидемия начаться. Внутренности мы обязательно соскабливаем, правда, Боря?

Мостовой неопределенно покачал головой и издал хмыкающий звук, который прозвучал как подтверждение. На самом деле Мостовой с большим трудом сдерживал смех, слушая, как Чистякова «понесло».

– И вот, как-то вечером, я звоню этой девушке, и выясняется, что она как раз находится в Турции. Искать мне ее, сами понимаете, некогда – работа прежде всего. Лазаем мы по завалам, и тут происходит второй очень мощный толчок. – Чистяков сделал многообещающую эффектную паузу. – И меня заваливает обрушившейся стеной дома. Оглушенный, весь в пыли, я оказываюсь в подвале, погребенный тоннами кирпича, бетонных плит и железной арматуры. Прихожу немного в себя и чувствую, что не могу пошевелиться. Пространства вокруг меня, свободного для движения, практически нет. Пошевелил руками, ногами, вроде все цело. Повезло! Такое у спасателей бывает раз в жизни. Лежу кашляю, жду, когда меня начнут искать и откапывать. Храбрюсь, конечно. Тут ведь дело такое: могут и через час откопать, а могут и через неделю. Все зависит от того, сколько там сверху на мне обломков здания. Решаю лежать и экономить силы. Самое страшное, что мне грозило, – умереть от жажды. Страшная, я вам скажу, смерть. От голода умирать не так мучительно. На второй или третий день чувство голода притупляется и остается только слабость, а вот жажда сушит человека постоянно и все время усиливается. Были случаи, когда человек от жажды сходил с ума.

Как в подтверждение своих слов и для усиления эффекта, Чистяков взял свою кружку и сделал несколько глотков остывшего чая. Эффект был достигнут. Спасатель заметил, как несколько наиболее впечатлительных юнцов тоже сделали по несколько судорожных глотков чаю. От рассказов Чистякова у них стало пересыхать во рту.