– Ты несчастлив, Антон? – спросила Вероника и дотронулась до его руки.

– Счастье – это когда ты мастерски научился обманывать самого себя. Поэтому абсолютно счастливых людей нет. Есть те, кто херово лжет самому себе, например, как наш Юрковский. И есть такие, как Роман. Смотри, светится, как американская валюта. Умеет производить впечатление могущества, достоинства и благополучия. Глядишь и веришь, что у этого человека ни зуб не болит, ни с женщинами проблем нет, да и с остальным все в порядке. А я развожусь.

– Мне жаль, – Вероника участливо посмотрела на него.

– А мне нет, – вдруг рассмеялся Антон. – Наоборот, я получил то, что желал. Свободу. Роман ведь потому и не женился. Знал, наверное, что лучше остаться холостяком.

– Я не женился по одной простой причине, – произнес Роман после недолгого молчания. – Я эгоист и зануда. Нет ничего хуже, чем выйти замуж за такого мужчину.

– Если мужчина говорит о себе плохо, не верь: он просто набивает цену, – Антон пнул Романа в бок и отскочил в сторону.

– Так, понятно, – Вероника встала между мужчинами. – Антон скоро станет счастливым холостяком. А ты, Ромка, говори правду! Почему не женился?

– А на фига это нужно? – спросил Антон. – Ой! Не надо, – он предупредил слова Вероники. – Не говори мне о семейном уюте, о детях и душевном тепле. Давайте будем здоровыми циниками и признаемся, что все это необходимо, когда рядом есть близкий человек. А близкий, в моем понимании, это тот, кто заряжает собой воздух, без которого жизнь не имеет смысла. Тот, который дает возможность быть нежным и щедрым. Которому хочется быть верным. Которого уважаешь и любишь. Если рядом нет такого, то лучше быть одному, потому что все остальные будут лишь подделкой. Вот моя жена была подделкой, или я был подделкой для нее. Это уже не имеет значения. Мы делали друг друга несчастными.

– А сейчас ты бросишься в водоворот страстей и станешь искать бриллиант в куче навоза? – Вероника рассмеялась и прикрыла лицо руками.

– Естественно. Буду ошибаться, но не прекращу поиски. Мы ведь рождены для счастья. Жаль, Вера, что ты замужем, так бы я с тобой счастья поискал.

Вероника засмеялась еще громче.

– Ошибочные сведения. Я не замужем, – сказала она. – Но на сегодня я уже сделала выбор. Если мне не откажут, ночь будет прекрасной.

Она прикусила губу и посмотрела на Романа. Тот едва заметно усмехнулся. Вероника солгала о том, что не замужем. Обручальное кольцо она сняла перед самой встречей в ресторане, поэтому след его еще некоторое время был виден на безымянном пальце. Наверное, оно лежало где-нибудь в сумочке и вскоре снова появится на своем положенном месте.

– Нет, Верка, – вдруг сказал Роман, разглядывая ее соблазнительные бедра, обтянутые тонкой атласной юбкой. – Сегодня ты отправишься домой к мужу. Не нужно наставлять рога своим благоверным. Они от этого некрасиво выглядят.

– Нельзя отказывать женщине, которая себя предлагает, – авторитетно произнес Антон и погладил Веронику по плечу. – Ну, не плачь, жертва неудавшегося адюльтера.

– Да пошли вы! – махнула рукой Вероника. – Черт! Сафонов, я же тебя когда-то любила.

– Тебе казалось, что ты меня любишь, – Роман прижал женщину к себе. – Не глупи. Мы сейчас выпили немного, и детские чувства вернулись. А завтра ты жалела бы.

– Самое противное, что ты отказал мне при Антоне, – шмыгнула носом Вероника.

– Я тебя умоляю! – воскликнул Антон. – Мне столько раз прилюдно отказывали, что я уже и со счету сбился. Стыдно только в первый раз. Давайте выпьем за первый раз! Он самый запоминающийся.

В отеле Роман долго лежал в постели, уговаривая себя заснуть, но сон не приходил. Тогда он устроился у окна и провел остаток ночи, вглядываясь в огни ночного Питера, города, где пролетело его детство. В Москву возвращаться не хотелось, потому что там его никто не ждал. Не было рядом той единственной, которая, как выразился Антон, заряжала бы собой воздух.

Альдо снял пиджак, аккуратно повесил его на спинку стула, чтобы не измялся, и пригладил. Усмехнувшись, он подумал, что, если бы его жена не была столь придирчиво аккуратной, пиджак уже давно был бы брошен на диван, джемпера и рубашки кучкой складировались бы где-нибудь в углу комнаты, а свежие носки доставались бы не из комода, а покупались в магазине. Однако Франческа, во всем соблюдавшая порядок, не терпела подобных выходок. За двенадцать лет брака она приучила его бережно относиться не только к одежде, но и к быту в целом. Их сын Гвидо перенял от матери одержимость чистотой, и Альдо порой удивлялся организованности и опрятности своего десятилетнего сына, комната которого никак не напоминала комнату подростка. Порой он смеялся, говоря, что на рабочем столе мальчика можно проводить операции, настолько все казалось стерильным. Альдо прикрыл глаза и задумался. Гвидо часто напоминал ему Лука, он был таким же мягким, веселым и надежным. Все эти качества отражались не только в поведении, но и в речи, а также в той обстановке, которой они оба себя окружали. Но самое главное, это светилось в глазах, черный мягкий блеск которых внушал доверие и говорил об особом чувстве собственного достоинства.

Альдо прошел к кухне и остановился, с удовольствием наблюдая за женой и сыном, которые вместе готовили ужин. Они смеялись и поддразнивали друг друга, совсем не замечая отца, тихо стоявшего у порога.

– Женщины готовят хуже, чем мужчины, – усмехнулся мальчик, пробуя соус.

Франческа откинула голову назад и рассмеялась.

– Скажи это своей бабушке, и она не будет разговаривать с тобой до конца жизни.

– Не думаю, что этим она накажет Гвидо, – вступил в разговор Альдо. – Может, лучше я скажу теще, что она никудышный повар? По крайней мере, избавлюсь от вынужденного общения с ней.

Франческа бросила в мужа полотенце.

– Обманщик! – воскликнула она. – Ты обожаешь мою мать. И готовит она хорошо. Сам не раз говорил ей об этом.

Альдо хмыкнул и подошел к плите.

– Новый соус? – принюхался он.

– Мама экспериментирует, – заулыбался Гвидо. – Папа, ты помнишь, что обещал после ужина помочь мне склеить модель самолета? Я уже почти все сделал сам, но там есть маленькие детали, которые без тебя я не смогу установить.

Альдо устало опустил плечи. Он виновато посмотрел на поникшего сына, догадавшегося, что планы отменяются.

– Прости, Гвидо, – Альдо взъерошил жесткие волосы мальчика. – После ужина я должен уехать. Вернусь очень поздно.

– Как всегда, – вздохнул Гвидо, отложил половник в сторону и направился к себе в комнату. – Ужинать не хочу. Я не голоден.

Альдо развязал галстук и бросил его на кухонный стол.

– Мне жаль, – произнес он скорее для себя, чем для жены. – Франческа, завтра утром вы с Гвидо уезжаете из Рима.