Дар ухмыльнулся.

— Ну… все-таки получше мула будет. Неподалеку. Прошу вас…

И он указал в сторону выхода.

Она снова прищурилась и, запрокинув голову, прошла мимо него. Дар улыбнулся и последовал за ней.

Когда они проходили мимо столика, за которым сидели Чолли и сержант, бармен говорил следующее:

— И тогда Декарт понял, что должен доказать все это, усекаешь? Все, начиная с самых основ. Чтобы не осталось никаких недоказанных предположений.

— Угу. Эт я понимаю, — решительно кивнул сержант и сдвинул брови. — Ежели что-нть пред… положишь, а оно окажется непра… льно, то тода и все остальное тоже будбт непра… льно.

— Верно, верно! — радостно закивал Чолли. — Ну, вот он и остановился в этом городке, снял номер в гостинице и поклялся, что не тронется с места, пока не отыщет хоть чего-нибудь, что сумеет доказать наверняка — то бишь не найдет точного подтверждения собственного существования. А потом он думал, думал, думал… и наконец его озарило.

— Эт-то чем же?

— Он ведь думал! А если он думал, стало быть, должен же был существовать тот, кто думает? А этот кто-то был он сам, естественно! Вот так самый простой факт стал доказательством: он мыслил — следовательно, он существовал!

— Ай-юу-у-у-у-у! — издал клич восторга потрясенный находчивостью Декарта сержант, физиономия которого отражала нечто весьма близкое к озарению. Девица-гьюм вздрогнула, остановилась в дверях и настороженно обернулась.

Чолли торжественно кивнул. Он просто-таки сиял.

— И тогда, именно тогда он вывел свой знаменитый постулат и записал его на бумаге, чтобы потом прочесть. «Cogito, ergo sum» — написал он по-латыни — в те времена, понимаешь ли, все философы писали исключительно по-латыни — «Cogito, ergo sum», что означает: «Я мыслю — следовательно, я существую».

— Ай-юу-у-у-у! — снова выкрикнул сержант. — Угу, я все понял! — Он устремил взор к потолку, поскреб макушку и вернулся взглядом к Чолли. — Ну… так ведь потому мы и люди, верно я говорю? Из-за того, что думаем, то есть?

Бритоголовая спутница Дара испустила долгий судорожный выдох и обернулась к Дару.

— Тут у вас что? Забегаловка или колледж?

— Да, — подтвердил Дар оба ее предположения. — Ну, так мы…

Они вышли на улицу. Только-только начало вечереть. Дар подвел девицу к длинной тележке-антиграву, заваленному всевозможными грузами, накрытыми брезентом.

— О-о-о, боюсь, тут нам места не хватит. Каждая унция груза оплачена. Придется пройтись пешочком.

— Ни шагу не сделаю, пока не получу ответ.

Девица топнула ногой и встала, уперев руки в боки.

— Ответ? — изумился Дар. — А какой был вопрос?

— Этот твой босс — он кто? Капиталист? Аморальный, неэтичный, беспринципный торговец? Простой бармен? Или проВексор?

— О… — Дар присел на корточки и проверил, надежно ли закреплен брезент. — Пожалуй, капиталистом в прямом смысле слова я бы его называть не стал, поскольку он прибыль делит поровну. Мораль у него — как у проповедника, а этика — как у статуи. К тому же он за всю жизнь никого не обманул. А во всем остальном вы совершенно правы, мисс.

— То есть он все-таки проВексор!

Дар кивнул:

— Было дело — преподавал в университете на Луне.

Бритоголовая нонконформистка нахмурилась.

— И что же стряслось? С чего это вдруг он превратился в бармена?

Дар пожал плечами:

— Думаю, эта идея пришла ему в голову из-за того, что у него такая занятная фамилия — Барман.

— Барман? — задумалась девица. — Чолли Барман? Погоди-ка… Уж не Чарльз ли Т. Барман?

Дар молча кивнул.

— Так ведь он же знаменитость! То есть… я хотела сказать… он должен быть самым знаменитым из ныне живущих преподавателей!

— Ну, по крайней мере — известным. — Дар в последний раз подергал ремешки и встал. — Он в свое время высказывал довольно экстравагантные идеи по поводу того, каким следует быть образованию. Видимо, эти идеи особой популярностью не пользовались.

— Слыхала я об этом. Вот только не пойму — почему. Он ведь говорил всего-навсего, что каждому хорошо бы получить образование в колледже.

— И тогда эти люди стали бы конкурентами для тех, кто уже успел получить такое образование, — вздохнул Дар и весело улыбнулся. — Но дело было не только в этом. Он искренне полагает, что все обучение должно вестись по системе «один на один», вследствие чего его жутко невзлюбили администраторы. Ну, вы сами представьте — каково это было бы, платить такой уйме преподавателей! Кроме того, он предлагал проводить занятия в неформальной атмосфере, дабы студент как бы и не догадывался о том, что его обучают. А это означало, что преподавателям следует работать тайно — ну, к примеру, под видом тех же барменов. Из-за этой идеи он навлек на себя возмущение педагогов.

Бритоголовая нахмурилась.

— Вот об этом я не слыхала.

Дар пожал плечами:

— А он, между прочим, публиковал эти идеи, и о них можно было прочесть — вернее говоря, можно было бы успеть прочесть до того, как партия ЛОРДов убедила книготорговцев, что эту книгу рекламировать и распространять не стоит.

— Понятно. — Губы девицы вытянулись в ниточку, а выражение лица стало такое, словно она проглотила какую-то кислятину. — Свобода печати нынче уже не та, верно?

— Конечно, не та. Но теперь вы хотя бы понимаете, почему он ведет такие глубокие философские беседы. Чолли никогда не упустит шанса немножечко попреподавать на стороне. А уж стоит ему подцепить кого-нибудь на крючок философскими штучками, он позволяет таким приходить к нему со служебного входа. Там у него есть такая комнатка, где всегда открыт бочонок с пивом и полки с книгами — от пола до потолка.

Девица несколько смущенно кивнула:

— Похоже, ты… вы тоже кое-что читали?

Дар усмехнулся и покрепче ухватился за привязанный спереди тросик.

— Ну, пошли?

Они вышли по переулку на улицу, залитую пластритом. Девица шагала следом за Даром в глубокой задумчивости.

Наконец она не выдержала и обратилась к Дару:

— Но здесь-то он чем занимается? То есть… я понимаю, он занимается тем, что осуществляет свои идеи на практике, но почему здесь? Почему не на какой-нибудь планете побогаче и поближе к Терре?

— А-а-а… тут дело вроде бы в ЛОРДах, насколько мне известно.

— В этой фашистской клике? Что они фактически руководят Ассамблеей — это я знала, но что они и на систему образования лапу наложили — это я слышу впервые!

— Да вы сами посудите, — развел руками Дар. — Они говорят, что им нужно сильное централизованное правительство, — то есть на самом деле ведут речь о тоталитаризме. А для тоталитаристского правительства нет угрозы страшнее, чем либеральная система образования.