Мердок, капитан стражи Тормода, выступил вперед. Он первым из собравшихся решился заговорить. Причем остальные молчали не из страха перед вождем. Они уважали решение, которое он должен принять. Один.

— Я найду его, вождь. Скорее всего, он направился в Ирландию или на остров Мэн.

Тор и сам пришел к такому же выводу. Его брат, как и большинство из них, большую честь последних двадцати лет выступал в роли наемника-галлогласса в Ирландии. Отправка бойцов в Ирландию была для Тора одним из способов поддержания благосостояния своего клана. Он и его люди знали Ирландию так же хорошо, как Скай.

Он кивнул, соглашаясь.

— Возьми столько людей, сколько сочтешь нужным. — Он бросил на Мердока многозначительный взгляд. — Моему брату остается надеяться, что ты найдешь его раньше Николсона.

— А если он откажется вернуться? — напрямик спросил Мердок.

— Скажешь ему, что это прямой приказ вождя.

На это даже его тупоголовый братец не сможет ответить отказом.

Жаль, что Тор не подумал об этом раньше. Но после всех неприятностей, вызванных похищением их сестры Мюриел, он считал, что у Торквила хватит соображения не идти по той же дорожке. Тем не менее, он должен был заподозрить неладное, когда переговоры потерпели неудачу и Николсон объявил о помолвке своей дочери с сыном Макдугалла.

Дьявол! Теперь придется и Макдугаллу компенсировать потерю. Зная характер этого жадного ублюдка, Тор не хотел даже думать, сколько это будет ему стоить.

Он повелительным жестом отпустил писаря. И хотя юный монах явно был рад поскорее убраться прочь и вернуться к своим книгам и бумагам, он не шевельнулся, только нервно переступил с ноги на ногу. Безрассудство юнца начало раздражать Тора.

— Если у тебя есть что еще сказать — говори, или убирайся отсюда. Возвращайся к своим обязанностям.

— Да, вождь. Извини, вождь. — И парнишка достал еще один сложенный лист пергамента из небольшой сумки, которую носил на поясе. — Это пришло совсем недавно.

И он передал листок Тору.

Тот взглянул на восковую печать и сразу узнал знакомый оттиск — четыре человека в лодке. Ангус Ог Макдоналд. Он поднял бровь, весьма заинтригованный. Макдоналд был самоуверенным человеком и предпочитал именовать себя по-старому — королем островов, а не лордом Айлея[4].

Интересно, чего хочет от него король островов?

Тор сломал печать, просмотрел письмо и вернул его писарю. Он мог читать по-гэльски, но не все понимал и уж точно не имел знаний юного монаха. Поэтому и держал для таких случаев специального человека.

Юноша начал читать. Ему понадобилось некоторое время, чтобы пробиться сквозь дебри сложного и пространного приветствия: Тормод, сын Тормода, сына Леода, сына Олафа Черного, короля Мэна, сына Харольда Хардрада, скандинавского короля… Но в конце концов стало ясно, что Макдоналд посылает островным вождям вызов на совет в Финлагган, его крепость на Айлее.

Было неясно, почему он вызвал Тора. Скай никогда не входил во владения этого человека. В жилах Тора текла такая же королевская кровь, как у Макдоналда. С тех самых пор как Магнус, последний король Мэна, взошел на трон, Маклауды ни перед кем не склоняли головы.

Тогда зачем его зовет Макдоналд? Он подозревал, что это как-то связано с растущим интересом к Шотландии, которую крепко держал в своих руках Эдуард.

Тору совершенно не хотелось быть втянутым в мелкую вражду шотландских правителей. Он никогда не становился на чью-то сторону в спорах — не только между королями Шотландии и Англии, но даже между Макдоналдами и Макдугаллами. На Западных островах шла ожесточенная борьба между двумя ветвями потомков Сомерледа[5], господствовавших на политической сцене.

Писарь замолчал и нахмурился.

— В конце письма есть приписка, сделанная другой рукой. В ней сказано: «У меня есть предложение. Ты не упустишь такую возможность».

Тор не проглотил наживку. Если Макдоналд надеется соблазнить его какими-то неясными посулами, он просчитался. Что бы ни собирался предложить ему Ангус Ог, его это не интересует. У него есть более спешные и обременительные проблемы. Николсон например.

Он уже открыл рот, чтобы приказать юноше написать очень вежливый, но категоричный отказ, когда неожиданно понял: на совете будет Николсон.

В отличие от Маклаудов клан Николсона, имевший обширные земли в Ассинте[6], был под властью короля островов. Сам Николсон определенно прибудет в Финлагган, и это даст Тору возможность попытаться договориться прежде, чем начнется дорогостоящая и кровопролитная война. Даже если инстинкт зовет его на бой, он, вождь, должен помнить о своих обязательствах перед кланом и постараться обойтись мирными средствами.

Тор слегка расслабился и обвел взглядом своих людей.

— Готовьте лодки. — Его губы дернулись в кривой усмешке. — Похоже, надо ехать. Вызвали.

Писарь ошеломленно уставился на вождя, но воины оживленно загомонили. Они поняли шутку. Если намечается отъезд в Финлагган, то вовсе не потому, что кто-то куда-то вызвал их вождя.

Никто не мог заставить вождя клана Маклаудов сделать то, что он не хочет делать.

* * *

У Кристины перехватило дыхание, и она едва не подавилась сладкой сливой, которую жевала. Ее глаза скользили по странице, но она читала недостаточно быстро, чтобы успокоить отчаянно колотившееся сердце.

Ланселот и королева Гиневра только что договорились о ночном свидании. Чтобы добраться до своей любимой, Ланселоту пришлось гнуть и вырывать железные прутья, из которых была сделана решетка в окне ее спальни.

Железные прутья! Подумать только! Какая сила! Кристина положила в рот очередную сливу, ни на секунду не отрываясь от чтения. Ей не терпелось узнать, что же будет дальше.

Королева протянула к нему руки, обняла, прижала к своей груди и повлекла к кровати, стоявшей у стены. Ее любовь и ее сердце принадлежали ему. И если она испытывала к нему большую любовь, то его любовь к ней была стократ больше. Теперь у Ланселота было все, о чем он мог мечтать. Королева сама позвала его, искала его общества и его любви. Он держал ее в своих объятиях, и она прижималась к нему.

С зардевшимися щеками Кристина аккуратно закрыла книгу, прижала драгоценный том к груди и глубоко вздохнула.

Она могла перечитывать роман Кретьена снова и снова, и ей никогда не надоедало. Интересно, а мог бы какой-нибудь мужчина полюбить ее так же сильно?