дочь за мать …отвечала. Её не любили, но жалели. Соня была очень худой, низенькой, с острыми коленками, тонкими запястьями, бледной кожей и невероятными волосами, которые всегда были заплетены в тугие косы и переплетены причудливой корзинкой вокруг головы, отчего её голова казалась больше. Лицо, практически без эмоций… и глаза, которые широко смотрели на мир, и казалось, показывали в ответ этому миру все, о чем Соня думала. А она много думала. Много придумывала. И почти всегда молчала.

Я отчетливо помню, как в последнее лето, когда видел Соню, она сидела на кровати в моей комнате, где собрались мои приятели, прижав к себе коленки и укутав себя широким синим платьем, как в кокон. Её волосы были расплетены — Раф пыталась что-то из них соорудить, большая их часть закрывала лицо, и, прикрыв оставшуюся маленькими ладошками, Соня рассказывала одну из своих версий сотворения мира. В этот раз миром правила рыба, обыкновенная, карась или красноперка, в этом она не была уверена. Помогали же ей драконы, которые почти всегда спали, но иногда просыпались, чтобы станцевать кадриль. Кто-то смеялся, но слушали все, и тут Марат выкрикнул:

— Я перемелю твоих драконов на фарш!

Взгляд зеленых глаз сказал больше, чем можно было ожидать от маленькой девочки, она посмотрела с грустью и, в то же время, свысока:

— Дурак, они — бессмертные.

Соня

* * *

Соня убежала, молоко на следующее утро принес Марат, со смехом рассказывая, как бабушка ругала Амира из-за его глупой выходки, а дед достал ремень, который он не собирался применять, но пригрозил.

Она не встречалась с Амиром — как правило, к вечеру он уходил, а когда Соня забегала к Рафиде или Марату, не выходил. Соня скучала, ей хотелось поболтать, рассказать продолжение сказки про птичку, узнать его планы от него, а не от восхищенного брата и сестры. Иногда она видела его, проезжая мимо их дома на велосипеде, иногда — со взрослой девушкой, но ей было страшно подойти первой. Каждое утро она уговаривала себя, что это всего лишь Амир, и каждый вечер с облегчением вздыхала, когда его не оказывалось дома.

Так продолжалось, пока однажды утром Амир не пришел прямо к ней домой, принеся молоко, за которым накануне не успела сходить Соня.

Она расхаживала в трусиках и майке, пританцовывая и жуя хлеб с неизменным клубничным вареньем. На ней был турецкий трикотаж, невероятно модный и дефицитный. У Сони было много модных и дефицитных вещей, и она начинала это ценить. Трусиками не особо похвастаешься, поэтому она хвасталась сама себе и иногда Рафиде.

В этот раз её не стали пугать, а громко известили о приходе гостя, сначала это сделал дворовый пес, громко лая, потом грохнула дверь, потом постучали, а потом появился и сам виновник переполоха. Амир. И застыл. Они долго смотрели друг на друга в молчании, и Соня отметила, что его светлые волосы коротко пострижены, а на руке видна татуировка из каких-то букв… Куда смотрел Амир, она не видела.

— Что это? — спросил Амир.

— Где?

— У тебя… ээээ… рисунок, что это зеленое?..

— Зеленое? — Соня критически осмотрела себя, пока не поняла, куда именно он смотрит. — Арбузики, — на трусиках были рисунки в виде маленьких и больших арбузиков.

— Ар?.. Что? Арбузики! Оденься, а!

— Зачем?

— Я вроде как в гостях.

— Ты в гостях, ты и раздевайся!

После паузы Амир отчаянно покраснел, а Соня побледнела, наконец, сообразив, что перед ней взрослый мужчина, хоть и Амир, а она вроде как девушка. Вроде как. Убежав в спальню, она нацепила платье и долго пыталась перевести дыхание, надеясь, что он уйдет. Но он не ушел…Как ни в чем ни бывало, сидел на стуле, задумчиво проводя пальцем по страницам книги, которую она читала сегодня утром.

— Я пришел узнать, у тебя по-прежнему проблемы с физикой?

— Эм… Да…

— Давай я помогу, еще есть время, уверен, на год тебе хватит. Ты — смышленая, птичка.

— Птичка?

— Ах, да, и расскажи-ка мне продолжение, я ведь так и не дождался письма.

Он приходил каждое утро, и Соня уже не расхаживала по дому в белье. Помогая ей с физикой, он отметил, что ничего не изменилось — Соня по-прежнему грызла ручку, сидела, поджав ногу, и забывала про еду. Готовить она тоже так и не научилась, зато подарила ему целую тетрадь приключений птички, которую она написала параллельно с письмами к нему. Тетрадь была исписана мелким почерком, главы аккуратно подчеркнуты, а на заглавной странице нарисована жар-птица с красными и синими перьями. Она сказала, что это и есть птичка, но он знал, что птичка — вовсе не жар-птица, птичка — маленькая, с зелеными глазами и ворохом волос, которые теперь перед выходом из дома она заплетала в обычную косу, а по утрам пряталась за ними, пока отчаянно грызла ручку, пытаясь осилить физику.

Вечерами они не встречались, лишь изредка она видела его то с одной, то с другой девушкой. Они никуда вместе не ходили, но люди шептались. Ничья не может встречаться с кем-то определенным. Маловероятно, что Соня знала про окружавшие ее и Амира слухи. А вот он знал — дед решился на откровенный разговор, но увидел недоуменный взгляд Амира и вопрос: какого черта его подозревают в связи с ребенком!? Не просто ребенком, а Соней!? Она практически сестра Рафиде, он помнит все ее разбитые коленки и слезы.

— Это Соня, — крикнул он.

«Это птичка», — подумал про себя. И дед отступил.

*** *** ***

За последующий после лета год Соня с Амиром обменялись лишь парой писем.

Соню это очень расстраивало, но она не смела упрекать его. Он был взрослый. У него была своя жизнь. А у Сони своя. Она заканчивала школу, её статьи печатали в газете журналистского кружка, который она посещала уже два года. Она хотела бы пойти учиться на журналиста, но мама сказала, что учиться придется там, на что хватит денег. А денег становилось все меньше…Зато трудностей все больше. Потерянное поколение, так потом скажут про Сониных ровесников. Всегда есть такое поколение. Соня не ощущала себя потерянной…Или она всегда была такой. Потерянная. Ничья. Без друзей.

Единственные её друзья жили далеко, иногда она в задумчивости смотрела на Уральские Горы, мечтая перенестись туда, чтобы поговорить с Рафидой, которая, конечно, будет вести себя подобающе случаю. Маратом, который будет много говорить, смеяться и отчаянно размахивать руками, а то и подпрыгивать. И Амиром, который начнет иронизировать и называть её птичкой, подмигивая ей при этом и посылая