Перчатка Пексмана вновь коснулась плеча. Это вывело Браста из дремотного состояния. Впереди вода переливалась золотистыми бликами и прямо по ней рассекая светящуюся дорожку протянулся идеально прямой отливающий перламутром мост. Браст произвел манипуляцию рычагами и тяжелый мостоукладчик, лязгая гусеницами, пополз по металлическому тракту. В перископе заднего вида Браст наблюдал, как, соблюдая дистанцию в пятьдесят метров, из шлюза выползла следующая боевая машина, а за ней еще и еще.

Темная стена леса надвигалась стремительно, она уже заслонила собой восходящую луну, и как Браст не напрягал зрение, ему ничего не удавалось разглядеть в этой стене, никаких деталей. Как всегда механически, его рука повернула тумблер, включая прибор ночного видения. Мост кончился, но до берега оставалось еще довольно далеко. Мостоукладчик с разгона врезался в воду, подняв двадцать миллионов брызг. Он повернулся, отъехал в сторону и замер на глубине полутора метров. Одна за одной перед ним промчались гусеничные чудовища и когда последний бронетранспортер плюхнулся в воду Браст снова положил руки на рычаги. Теперь пятисотметровую переправу нужно было вновь водрузить на транспортер и следовать за моторизованным отрядом, боевые единицы которого последовательно исчезали в непроницаемой стене тропических джунглей. Снова взревел двигатель, давя уши сидящим внутри людям, но совсем не слышно для теоретически недопустимого внешнего наблюдателя – рев подавлялся специальным массивным устройством – противофазником. По воде пробежала мелкая рябь. Браст подвел машину вплотную к краю моста, невидимого под помутневшим слоем морской воды, смешавшейся с поднятым гусеницами илом. Что-то щелкнуло: сработал приемный механизм, стальные стержни вошли в пазы, негромко заурчал титанический подъемник, край моста вынырнул из-под воды и пошел вверх, заслонив собой темно-фиолет выси. Миг, и весь пятисотметровый монолит завис на высоте семи метров над уровнем моря. «Сколько не смотри, а все равно это зрелище кажется нереальным, – подумал Браст. – Мистика технологии». Где-то во тьме, там у противоположного конца этой самоскладывающейся дороги, на мгновение, четко обозначилось темно-зеленое вытянутое тело большущей атомной субмарины-танковоза. «Вот и все, – констатировал Браст, – теперь мы отрезаны от цивилизации и, возможно, навсегда». Он глянул на пустующую, неразличимую сейчас, ячейку в блоке управления: здесь должен находиться радиопередатчик. Но его нет, из опасения, что он – Браст может самовольно выйти в эфир. Еще бы. Это же сорвет всю операцию, перервет планируемые наперед события и разразиться такой международный скандал, что военный конфликт будет неизбежен. Браст кисло улыбнулся. А ведь он и так неминуем, но начать его должны эйрарбаки и начать так, чтобы исход борьбы был заранее предрешен. Война запланирована. Ее сложный, многоуровневый механизм включится в тот день, когда их вездеходы-танки пройдут эти тысячи миль зеленых джунглей, удушливых болот, бездонных топей с ундоциллионами ядовитых скорпионов, ненасытных вампиров и плюющихся, разъедающей пластик, слюной шестикрылых тараканов и самое страшное: с неуловимыми племенами мератропов о которых рассказывают такое...

Мост снова стал транспортабельным и контейнер, вдвинулся в пазы на крыше инженерной машины. Браст развернул транспортер на месте и тяжелые гусеницы, подымая тонны донного ила, поползли к темному пологому берегу, ясно различимому даже без инфракрасной техники в виде четкой полосы.

– Хлопни меня по голове Мятая луна! – шмыгнув носом, произнес Пексман, – темно словно в гробнице и свет нельзя включать. Может, я хочу взглянуть на свою Магди перед этим погружением в ад.

Браст промолчал. Было слышно как Пексман снова зашелестел одеждой, доставая «соплесос».

– Проклятый климат, – пробормотал он, словно хотел извиниться, затем смачно высморкался помогая медицинской машинке, утерся платком, и блаженно откинулся в кресле.

Красно-желтое пятно впереди приобрело очертания газораспылителя. Браст отвернул в сторону и гусеницы, со скрежетом, вынесли мостоукладчик на берег, наполовину погрузившись в борозды оставленные передними машинами. Танк перевалил через поваленное тысячелетнее дерево, одним своим весом превратив его прессованные опилки и погрузился в заросли высоченных папоротников. В перископе заднего вида Браст успел заметить, как из башни газораспылителя ударила шипящая струя воды.

Через некоторое время ничто на берегу не говорило о том, что здесь произошла высадка особого механизированного отряда.

Радлиф Тоу волновался. Внешне это было ничем не выражено, для всех окружающих, особенно для соучастников их тайной организации, он представлялся непоколебимым скальным монолитом, посреди бушующей вокруг песчаной бури, бушующей много дней, месяцев, а может и циклолетий, бури желающей сломать, перелопатить его в пыль. Они называли его Стариком, мало кто из них видел его лично, но имя его было известно многим и многим. Для тех из них, кто его никогда не встречал, он вообще был легендой. Однако для внешнего, ничего не ведающего о его тайной жизни наблюдателя, он являл собой образ примерного потребителя. У него была только одна странность, он жил вместе со своей дочерью, правда те кто не знал этого точно считали ее малолетней любовницей и для них он становился вообще идеально нормален.

Сегодня он ждал связного. В принципе он ждал его со вчерашнего вечера, он так и не смог ночью задремать. Всю длинную ночь он ходил из угла в угол и так и не сумел заставить себя чем-то заняться, он просто убил время. Какими длинными теперь стали ночи, небывало длинными. Обычно или та или другая звезда сияли в небесах: гигант Эрр, конечно, не давал ощущение полноценного дня, так, скользкие розовые сумерки, однако все же не тьма. Было особо обидно не спать добросовестно эти благостные месяцы пока оба светила находились в одном ракурсе.

Всю ночь он посматривал на приоткрытый ящик тумбы в углу кабинета. Один раз, он даже достал оттуда прибор. К этой заразе – психоменитометру он пристрастился давно. Тогда они даже были не такие совершенные. Случилось это после тюрьмы, маленького лагеря смерти Завеса-3 под городом Эльбломг. Его смогли оттуда вытащить, пришлось делать пластическую операцию, маскировать внешность, чтобы снова вписаться в общество обывателей без риска быть возвращенным назад. И сейчас, он знал это доподлинно, у «патриотов» хранилось его не закрытое досье. Именно после того случая, он вынужден был стать навсегда лысым. Впрочем, давно привык. И также тогда, возвращая его к нормальной жизни, после месяцев пыток, доктора вынуждены были прибегнуть к элекро-наркотику – психоменитометру, восстанавливая нормальную мозговую активность, ликвидируя кошмары. Потом, со временем, все это вмешательство требовалось все реже и реже, но наркотик, он и есть наркотик, какой бы природы он ни был – создалось привыкание. Он не знал всей природы происходящих в мозгу процессов, но кто их, в принципе, знает? То ли нейроны без периодического стимулирования прекращали общаться между собой, то ли мозг разучился (совершенно позабыл, как это делается) вырабатывать медиаторы – вещества необходимые для образования новых информационных связей, главным теперь было то, что Радлиф Тоу, таково было его теперешнее имя, вынужден был прибегать к психоменитометру вновь и вновь. Это могло кончиться только одним – полной зависимостью, когда мозг функционирует лишь подключенный к прибору, стоит оборвать эту связь, и наступает помешательство, навсегда. Это было одно из немногих вещей в жизни, которых боялся несгибаемый Старик.