Когда я попыталась что-то разузнать у бабушки М, мне было сказано:

– Вздор. Ни один Мэллори не совершил бы подобной глупости. Это было бы крайне вредно для здоровья живущих в доме.

– А монахов иногда замуровывали, – заметила я.

– Так то монахи… К Мэллори это не имеет никакого отношения.

– Но это было так давно.

– Дорогая моя Анналиса, все это сущий вздор. Ступай-ка ты лучше к миссис Гоу да отнеси ей телячьего студня, она опять расхворалась.

Миссис Гоу много лет служила у нас экономкой, а теперь жила с сыном за складом строительных материалов, между Литтл и Грэйт Стэнтонами.

Я всегда восхищалась бабушкой М, которая могла расправиться с замурованными предками так же решительно, как с бабушкой К.

Однако то место в коридоре не шло у меня из головы. Я, бывало, приходила туда ночью, и там меня неизменно охватывало странное чувство, по телу как будто проходил холодок, а однажды мне показалось, будто что-то легонько прикоснулось к моему плечу, и я даже услышала чей-то свистящий шепот.

Я пыталась создать нечто из давних слухов точно так же, как выдумывала коралловые берега, раскрашивая карту.

Я наведывалась на могилу матери и следила за тем, чтобы растущие рядом кусты были ухожены и аккуратно подрезаны. Я часто думала о ней. Мне она представлялась такой, какой ее описывала бабушка К, которая всегда плакала, когда разговор заходил о ее Флоре. Флора была слишком хороша для этого мира, рассказывала ее мать, она была красавицей, нежной, ласковой девочкой. Замуж она вышла в шестнадцать, и Филипп родился через год, так что, когда она умерла, ей было всего двадцать два.

Я смогла сказать бабушке К, как мне жаль, что это из-за меня умерла ее дочь. Подобного нельзя было говорить бабушке М, потому что на это она тут же ответила бы: «Вздор. Ты об этом ничего не знаешь, и потому не тебе об этом судить. Она была слабым существом. Такое случается».

Бабушка К была человеком более сентиментальным. Она говорила, что моя мать добровольно пожертвовала жизнью ради меня. Но от этого мне становилось еще неспокойнее на душе. Нет ничего хуже, чем осознавать, что ради тебя кто-то пошел на огромные жертвы.

Из-за этого я разговаривала с бабушкой К о своей матери куда реже, чем мне хотелось.

Но это не мешало мне навещать ее могилу. Я посадила там розовый куст и розмарин «на память». Я ходила туда тайком, не хотела, чтобы даже Филипп знал о том, как меня мучает совесть за то, что мать умерла из-за меня. Иногда я разговаривала с ней вслух, рассказывала, как я надеюсь, что она счастлива там, где находится, и как мне жаль, что она умерла, производя на свет меня.

Однажды, придя на могилу, я решила принести воды для кустов. Там недалеко была старая колонка с лейкой и кружками. Но только я развернулась и попыталась сделать шаг, как моя нога зацепилась о торчащий камень и я упала. Убедившись, что ничего серьезного со мной не произошло (я лишь слегка оцарапала колени), я хотела встать, но мой взгляд упал на камень, ставший причиной моего падения. Оказалось, это было нечто вроде булыжника, какими выкладывают бордюры.

Заглянув в траву, я увидела, что таких камней там много. Они окружали какой-то участок, должно быть, другую могилу.

Мне стало любопытно. Кто бы еще мог быть здесь похоронен? Я и не думала никогда, что здесь может находиться что-то, кроме могил Мэллори.

Повыдергивав спутавшуюся траву, я убедилась, что не ошиблась: это действительно была могила. Без надгробия. Если бы у нее имелось надгробие, ее, разумеется, давно бы обнаружили. Но на могиле лежала плита. Плита эта была вся в грязи, и буквы на ней почти стерлись.

Я сходила к колонке и принесла воды. У меня с собой была тряпка, которой я обычно вытирала руки, полив кусты, и, смочив ее, я начала оттирать плиту.

В смятении я отпрянула от могилы и внутри у меня похолодело, когда мне показалось, что на могильной плите начертано мое имя.

«Анна Алиса Мэллори. Скончалась восемнадцати лет, на шестой день февраля, 1793».

Да, меня звали Анналиса, а имя на плите было написано раздельно, и Алиса начиналось с большой буквы… И все же сходство поразило меня.

Несколько секунд меня не покидало странное жутковатое ощущение, будто я смотрю на свою собственную могилу.

Какое-то время я стояла неподвижно, глядя вниз. Кем была эта женщина, лежавшая в забытой могиле в окружении мертвых Мэллори?

Вернувшись в усадьбу, я постепенно пришла в себя. Почему кого-то из моих предков не могли звать так же, как меня? Имена нередко повторяются в роду. Анна Алиса. Анналиса. Восемнадцать лет. Она умерла примерно в моем возрасте.

В тот день за обедом я сказала бабушке М:

– Сегодня на кладбище я нашла могилу, которую раньше не замечала…

Ее это, похоже, не особенно заинтересовало.

Я посмотрела на Филиппа.

– На ней указано мое имя… Вернее, имя почти такое же, как у меня.

– Да? А я думал, ты одна такая Анналиса, – отозвался Филипп.

– На могильной плите указано «Анна Алиса Мэллори». Кто это, бабушка?

– В нашем роду было много Анн. И Алис не меньше.

– А почему меня назвали Анналиса?

– Это я тебя так назвала, – сказала бабушка М так, будто этим все объяснялось. – И именно потому, что в роду было так много Анн и Алис. Я решила, что оба этих имени слишком уж распространены, но, поскольку ты Мэллори, я их соединила вместе, вот и получилось что-то необычное, согласись.

– Как я и говорил, – вставил Филипп. – Единственная и неповторимая.

– Эта могила была заброшена.

– Такое бывает с могилами, когда проходит время.

– Ту женщину похоронили больше ста лет назад.

– Не каждого помнят так долго, – заметил Филипп.

– Это так странно… Найти имя под зарослями травы… Почти такое же, как у меня…

– Нужно сходить туда еще раз, посмотреть, нет ли там Филиппа, – улыбнулся брат.

– Там есть Филиппы. Несколько.

– Да, да, я знаю, у тебя нездоровая привычка читать надгробия, – сказал Филипп.

– Я люблю думать о них всех… Обо всех Мэллори… О людях, которые жили в этом доме до нас… С которыми мы все связаны… О долгой линии наших предков.

– Я рада, что у тебя такое отношение к семье, – твердо промолвила бабушка М, давая понять, что на этом разговор закончен.

Но я не могла выбросить из головы Анну Алису Мэллори. Наверное, не только из-за того, что у нас были почти одинаковые имена, но еще и потому, что она умерла примерно в моем возрасте.

В следующий раз, отправившись на кладбище, я решила очистить могилу от травы и посадить там какие-нибудь цветы. Когда я попросила у одного из садовников саженцев, он почесал голову, сказал, что в это время года цветы не сажают, но дал мне розовый кустик. Я попросила у него и розмарин.