Кэтрин на время отступила. Она наняла новых рабочих и вернулась год спустя, чтобы просить разрешения на проведение поиска Колодца Моисея. Разрешение ей дали сразу.

Открыв книгу об Ибн Хассане, она принялась читать не те строки, где содержались подсказки, которые помогли ей в исследовании исхода евреев из Египта, а другой отрывок. Раньше она не обращала на него большого внимания, но теперь ее взгляд был прикован только к этим строкам: «Я проснулся посреди ночи, – писал араб из далекого десятого века, – и узрел призрак невероятной красоты и белизны, которая ослепила меня. Видение разговаривало со мной голосом молодой женщины. Она привела меня к колодцу и попросила наполнить его – сначала землей, затем камнями. После этого я должен был смастерить из тростника якорь и положить его на колодец. «Если ты, Ибн Хассан, сделаешь это для меня, – сказал ангел, – я открою тебе секрет жизни вечной»

Кэтрин перечитала слова: «якорь из тростника».

Раньше эти слова не значили для нее ровным счетом ничего – какой толк от якоря из тростника? Но теперь…

Якорь из тростника и не должен был быть настоящим якорем. Это же якорь спасения! Это символ надежды!

Она тут же вспомнила якорь спасения из времен раннего христианства, тот, что предшествовал распятию Христа…

Она нахмурилась – вот опять неожиданно появившееся звено в цепи.

Раскрыв начало книги Хассана, она прочитала еще один отрывок, когда-то не представлявший для нее большого интереса: «И таким образом мне был дарован ключ к жизни вечной. Я, Ибн Хассан Абу Мухаммед Омар Аббас Али, выбравшийся с того берега и вернувшийся к семье, разговариваю с вами в возрасте ста двадцати девяти лет в крепком здравии и веруя в свою вечную жизнь, дарованную мне ангелом».

До этого Кэтрин лишь скользнула глазами по этим словам, приняв их за праздное хвастовство моряка, любившего рассказывать байки и придумавшего, что ему сто двадцать девять лет! Но теперь…

Она посмотрела на обрывок недавно найденного папируса, где упоминалось имя Иисус, и в глаза ей бросились два слова: «zoe aionios».

Жизнь вечная.

Была ли связь между обрывком папируса, возраст которого она в результате эксперимента определила двухсотым годом после рождения Христа, и галлюцинациями мореплавателя, потерпевшего кораблекрушение семь веков спустя? Но даже если это и так, что общего между текстом, в котором упоминается Иисус, и Колодцем Мариамь?

Нигде, кроме книги Ибн Хассана, Кэтрин не удалось отыскать упоминаний Колодца Мариамь. Но она нашла кое-что другое. Это была книга одного немецкого египтолога, написанная в 1883 году. Ученый описывал экспедицию в Синайскую пустыню. Свой лагерь он разбил на побережье Синайского полуострова к востоку от монастыря Святой Катарины, стоявшего у обрыва, недалеко от колодца, который он называет Bir Umma – Колодец Матери. И в этом месте по ночам помощникам египтолога снились дурные сны. Кэтрин заинтриговало то, что сны эти были схожи с видениями, которые описал Ибн Хассан. Жена ученого обрисовала свое прекрасное, призрачное видение точно такими же словами, которые употребил араб. И теперь Кэтрин задумалась: могло ли сходство видений и снов означать, что лагерь профессора Крюгера находился в том же месте, куда волею судьбы попал Ибн Хассан?

Кэтрин нашла подсказки и в самом Исходе 13:21, 22: «И днем Господь же шел пред ними днем в столпе облачном, показывая им путь, а ночью в столпе огненном, светя им, дабы идти им и днем и ночью. Не отлучался стол облачный…». Кэтрин не была первой, кто заметил, что это могло быть описание вулкана. Она знала, что на Синайском полуострове нет вулканических гор, однако они имелись на восточной стороне залива Акаба, в Саудовской Аравии, в местечке под названием Страна Мидиан. Кэтрин рассуждала: если гора Синай находится в западной части полуострова Аравия, иудеи бы следовали к этому месту за огнем и дымом вулкана по восточному побережью Синайского полуострова. Поэтому на противоположной стороне залива днем им было видно облако, а ночью – огонь.

Но, как бы то ни было, сюда она приехала, чтобы найти доказательства событий, описанных в Исходе, и узнать что-либо о пророчице Мариамь, а не кусок какого-то папируса с именем Иисус!

Однако ей все-таки было интересно узнать, какое отношение эта находка, вернее, слова, содержащиеся в ней – «жизнь вечная», – может иметь к ангелу, привидевшемуся Ибн Хассану, к ночным кошмарам, что мучили помощников того ученого, и к легендам местных бедуинов, в которых рассказывается о том, какими частыми гостями здесь являются призраки.

Кэтрин прислушалась к звукам за стенами палатки: утренний ветер набирал силу, со свистом скользя по зелено-голубой поверхности залива. Эти звуки смешивались с криками и воплями рабочих Хангерфорда, которые продолжали прочесывать площадку, покрытую булыжниками. Кэтрин подумала: «Ведь и мне тоже приснился странный сон этой ночью». Нет, это был не сон. Старое воспоминание, которое она изо всех сил старалась стереть из памяти, сейчас снова совершенно необъяснимым образом овладело ею: «Гадкая девчонка! Ты будешь за это наказана…»

Она протянула руку за увеличительным стеклом, чтобы заняться переводом древнегреческого текста, и услышала, как снаружи закричали.

Они что-то нашли!

Недалеко от места взрыва рабочие обнаружили какой-то ход, похожий на начало тоннеля. Кэтрин подошла, чтобы осмотреть его, но тут ее сердце бешено заколотилось, и она бросилась к своим собственным раскопкам.

Еще до начала раскопок Кэтрин изучила эту местность, используя новейшие технологии геологических исследований, и выяснила, что под землей здесь имелось необычное тоннельное образование. Поэтому она подготовила специальную решетку и принялась копать. Но на втором уровне не было обнаружено никаких признаков обитания человека, поэтому ей и рабочим пришлось пробиваться сквозь слой известняка, и в итоге они обнаружили начало необычного тоннеля.

Теперь же, когда Кэтрин стояла у входа в тоннель, в одном из своих котлованов, она заметила, что проход шел горизонтально в направлении площадки, на которой Хангерфорд устроил взрыв, как раз к тому месту, которое только что заинтересовало его рабочих. Но и там тоннель не заканчивался. Куда же он вел?

Узнать это можно было лишь одним-единственным образом.

Кэтрин завязала вокруг талии веревку, легла в поддон на колесах, на которой рабочие перевозили булыжники, и, вооружившись фонарем, вплыла в темноту.

Тоннель был узким и темным, сверху осыпалась пыль и падали камни. Поскольку никто теперь не был уверен в прочности породы, в том, насколько взрыв мог поколебать ее, поэтому они договорились о сигнале: один рывок веревки – и рабочие тут же вытянут ее.

Перед тем как погрузиться в тоннель, Кэтрин предупредила Хангерфорда о том, чтобы тот не спускал глаз со своих рабочих и следил за тем, чтобы они никуда не ухолили. И все же она беспокоилась.

Медленно продвигаясь по тоннелю, Кэтрин помогала себе локтями, направляя свет фонаря прямо, в кажущуюся бесконечной пустоту. Ей приходилось несколько раз останавливаться, когда сверху начинал сыпаться песок, и ей казалось, что тоннель мог в любую минуту обрушиться. Тоннель был настолько узким, что плечи задевали стенки тоннеля. Когда же она ощутила, как известняк царапает ее голое колено, ей пришла в голову запоздалая мысль о том, что, пожалуй, вместо шорт ей следовало надеть джинсы. Она продолжала двигаться вперед, твердо решив найти выход из тоннеля.