— Вполне надежно. Никто тебя не найдет. Город большой. Слишком большой, и я в нем — никто. Спи, красавчик.

Он закрыл глаза. Открывать их трудно, а вот закрыть — раз плюнуть, веки у него отекли ужасно. Я иду в ванную. Надо привести себя в порядок и постирать одежду.

Я перетряхиваю скомканные шмотки. Мой свитер испорчен, джинсы в пятнах, но попробую отстирать. Теперь пиджак и брюки гостя. Наверное, кучу денег стоил костюм с ярлыком Purple Label, но теперь ему кранты. Или нет? Посмотрим. В следующий раз буду умнее и не стану подбирать мусор на улице.

Я беру одежду и без всяких моральных судорог обыскиваю. Хочу знать, какого именно кота в мешке я приобрела. Ага, во внутреннем кармане что-то есть. Это золотая ручка с маленьким блестящим камешком, монограммой или узором на колпачке. Мелко, не рассмотреть. В других карманах ничего нет. Интересно, как ручка оказалась в его кармане? И в какую передрягу попал этот парень? И почему ее не отобрали? Ладно, потом узнаю, а пока пусть она полежит в шкафчике.

Я включаю машинку, шумит вода, слизывая стиральный порошок. Теперь отдохну, сделаю пациенту укол и лягу спать. Вот только есть охота...

Телевизор мелькает дурацкими кадрами. Лучше уж новости, хотя хороших известий в этой стране давно нет. Ну вот. Что я говорила?

«...неизвестно. Напоминаем, что немецкий бизнесмен господин Клаус-Отто Вернер и его сын Андрей исчезли из гостиницы «Салют» три дня назад. Наши источники сообщают, что в лесополосе недалеко от Окружной дороги сегодня найдено тело Вернера-старшего. Как он попал туда, кто организовал похищение и где находится Андрей Вернер — на эти вопросы у следствия пока нет ответов».

В этой стране происходит черт знает что. Странное имя для немца — Андрей. Вот и моего найденыша так зовут — правда, он не немец.

Я режу хлеб, посыпаю его солью и сажусь пить чай. Скоро зима, и я далека от радостного настроения. Да, хороших новостей у нас просто не бывает.

Больница, в которой работает Рыжий, самая большая в городе. Тут постоянно толпятся страждущие, а Вадик сидит в самом эпицентре этого дурдома — в отделении экстремальной медицины. Покоя нет ни днем ни ночью. Правда, ночью меньше персонала. Я так до сих пор и не поняла, зачем ему все это надо. Мы приехали сюда на следующую ночь.

— Давай скорее! — Рыжий немного дергается, потому что наши действия незаконны. — Отойди, я сам.

Он укладывает пациента на стол, а я обессиленно опускаюсь на стул у двери. Рыжий что-то там делает, гудит аппарат, а вот я бы с удовольствием оставила пациента здесь и ушла домой — мне его присутствие мешает, я привыкла быть одна. Но я уже не могу так поступить, иначе Рыжий сам будет возиться с ним, а это же я притащила домой проблему, и она не должна стать проблемой Вадика. Лучше бы мне кота подобрать, обожаю этих милых созданий. А мужиков я люблю намного меньше, чем котов.

— Ну, что там с ним? — спрашиваю я.

— Предварительный диагноз я подтверждаю. Все, везем его домой, пока никого черт не принес. Наслушаюсь тогда...

Мы поспешно покидаем рентгенкабинет. К счастью, за окном глубокая ночь, персонал большей частью дрыхнет, а здешние пациенты на внешние раздражители не реагируют, бедняги.

Через минуту мы уже мчимся по темным улицам. Парень молчит, и меня это немного успокаивает. Отлежится и уйдет, и все будет по-прежнему.

— Я назад, пока никто меня не хватился.

Рыжий привычно чмокает меня в макушку и выходит из дома. Загудел мотор, туман поглотил красные огоньки, и мне вдруг стало одиноко. Я совершенно одна посреди осени. А на моем диване лежит какой-то абсолютно чужой мужик, одетый в спортивный костюм Рыжего.

— Спи. До утра еще долго.

Не знаю, слышит ли он меня. А мог бы и услышать, потому что именно из-за него мне пришлось подорваться среди ночи и переть в больницу. Хорошо, что несколько месяцев назад мы с Рыжим купили почти новую серебристую «Тойоту». Хорошо, что никто нас в больнице не видел. Хорошо, что еще не зима. Но было бы лучше, если б я вчера, наступив на горло своей совести, ушла сразу после того, как разрезала скотч на руках парня. Что за странный приступ любви к ближнему? Это все дым от сгоревших листьев. Точно, Рыжий прав, он вреден для мозга. Я шла, и у меня было почти хорошее настроение. Наверное, я отравилась этим дымом, раз сотворила такую глупость. Никто ради меня ничего подобного не сделал бы, Рыжий не в счет.

— Ты будешь спать? — голос у парня хриплый и приглушенный.

— Да. А что? Тебе что-то нужно? Может, хочешь есть? У меня есть курица, могу сварить бульон. Могу сделать омлет или сварить кашу из овсяных хлопьев. Каша получится быстрее всего.

— Да, пожалуйста.

Я иду в кухню. Это даже не кухня, а просто угол, где стоит электрическая плита с двумя конфорками. Сколько мне одной нужно? Но теперь я не одна.

— Сам съешь или покормить тебя?

— Попробую сам.

Он с большим трудом садится и начинает есть. Да, парень, твое счастье, что у меня было молоко, а не то хлебать бы тебе овсянку на воде. Хотя на воде тоже вкусно, если добавить ложку хрена.

— Спасибо.

— Чай будешь?

— Нет, спасибо.

Отлично. Если проснулся аппетит, значит, скоро оклемается.

— Слушай, я твои шмотки постирала, но костюму хана. Гпадила-гладила, а он, похоже, сел.

— Забудь. Это мелочи.

— Может, надо кому-то сообщить, где ты находишься? Это, конечно, не мое дело, но разве тебя родственники не ищут?

— У меня никого нет.

Вон как. Значит, в нашем полку прибыло? По странному стечению обстоятельств у нас с Рыжим тоже никого нет. Но только за нас с Вадиком я уверена, а насчет тебя — нет. Кто знает, что ты за птица. Возможно, ты ездишь мне по ушам и вообще получил то, что заслужил.

— Если что-то еще нужно, говори сейчас, потому что я иду спать. Завтра мне на работу.

— Нет, все хорошо. А где ты работаешь?

— У меня жуткая профессия. Я стоматолог.

— Почему жуткая профессия? Очень даже престижная.

— Большинство людей боится лечить зубы. А ты не боишься?

— Нет.

— Тогда ты — уникум.

— Вряд ли. Знаешь, Лиза, я ничего не могу объяснить, но поверь: я не бандит, просто...

— Я что, у тебя отчет потребовала? Не в моих правилах лезть в чужие дела. Захочешь — расскажешь, нет — значит нет. Спи. Тебе надо поспать.

Утро встретило меня дождем за окнами. За дверью матерится Сашка. Страшная вещь — похмелье. Я рада, что у меня железная дверь. Я поставила ее после того, как гости моего соседа выбили старую, вломившись в мою квартиру с целью ограбления — по пьяной лавочке они решили, что меня нет дома. Это была их роковая ошибка, потому что я не просто оказалась дома, но даже успела вызвать полицию... ну, тогда еще — милицию, давно дело было. Придурков взяли тепленькими прямо на месте преступления, а Сашка в это время спал сном праведника в объятиях зеленого змия. Утром, утопая в слезах и соплях, он просил прощения и божился, что больше никогда не приведет в квартиру посторонних, но это дела не меняло. Он, по сути, совсем не злой, просто ничтожество, но с тех пор у меня стоит железная дверь.