— Луиш, это моя кузина Матилда, о которой я тебе как-то рассказывал. А это — Луиш-Бернарду Валенса, один из самых скептически настроенных представителей моего поколения.

Она улыбнулась такому замечанию кузена и взглянула на Луиша-Бернарду, посмотрев ему прямо в глаза. Матилда была почти того же роста, что и он, довольно высокий мужчина, ее жесты и улыбка выдавали в ней еще юную девушку. Не более двадцати шести, — подумал он, зная при этом, что она уже замужем и имеет детей. Он также знал, что муж ее работает сейчас в Лиссабоне, а она здесь на отдыхе со своими двумя детьми.

Наклонившись, он поцеловал протянутую ему руку. Луиш-Бернарду любил разглядывать руки, которых касался губами. Он увидел перед собой тонкие и длинные пальцы, на которых запечатлел свой поцелуй — чуть более долгий, чем того требовала обычная в таких случаях учтивость.

Подняв глаза, он убедился, что она, снова улыбнувшись ему, не отвела взгляда в сторону.

— А что это значит быть скептически настроенным? — То же, что быть усталым?

Жуан ответил за него, оставив другу право на дополнительную реплику.

— Быть усталым, для Луиша?! Это вряд ли. Есть вещи, от которых он никогда не устает, правда, а?

— Да. Например, я никогда не устаю любоваться красивыми женщинами.

Эта фраза прозвучала не как простой комплимент, а, скорее, как начало словесного поединка. В воздухе повисла неловкая тишина, и Жуан Фуржаж воспользовался ею, чтобы ретироваться:

— Ну что ж, я вас представил. Разберитесь теперь сами со скептицизмом, а я пока возьму что-нибудь выпить. Только, моя дорогая кузина, будь осторожна: я не уверен, что этот мой гастролирующий скептик может в глазах окружающих стать тебе подходящим компаньоном. В любом случае, даже если вы вдруг почувствуете себя неловко, я вас не брошу и скоро вернусь.

Она наблюдала, как Жуан удалялся, и, несмотря на ее наработанную уверенность в поведении, Луиш-Бернарду заметил, что во взгляде ее промелькнула некая мрачноватость, а голос, когда она снова обратилась к нему, прозвучал с едва заметной ноткой непредвиденного беспокойства:

— Это и есть тот самый момент неловкости?

Луиш-Бернарду почувствовал, что его фраза о красивых женщинах оказалась неуклюжей, неприличной и лишь напугала ее. С нежностью в голосе он ответил:

— Конечно же, нет. Ни для меня, ни, я уверен, для вас. Да и с чего бы? Понятно, что вы со мной не знакомы, однако могу вас заверить, что цель моей жизни отнюдь не в том, чтобы бродить по свету и причинять зло другим людям.

Это признание прозвучало настолько искренне, что она, похоже, моментально успокоилась.

— Ну, и славно. Тогда скажите мне, просто, из любопытства, почему мой кузен считает вас не слишком подходящей компанией?

— Он сказал: в оценках зала. А они, люди в зале, как вы знаете, никогда не бывают невинными, даже когда речь идет о том, что принято считать невинностью на все сто процентов. В этом конкретном случае, как я предполагаю, неприличным могут посчитать тот факт, что вы замужем, а я холост, и что сейчас мы с вами вдвоем ведем беседу, этой фантастической ночью…

— Ах, вот оно что! Приличия! Оказывается, об этом он говорил. Вечные приличия. А ведь в этом, судя по всему, и заключается суть всего происходящего в нашем обществе.

Теперь наступил черед Луиша-Бернарду взглянуть ей прямо в глаза. Его взгляд смутил ее. Он казался наполненным внезапно нахлынувшим унынием, беззащитным одиночеством, которое и привлекало, и отталкивало. Произнесенные им далее слова были отмечены все той же искренностью, которая чуть ранее так легко обезоружила ее.

— Послушайте, Матилда, приличия и всякое подобное, вне сомнения, выполняют отведенную им роль в общественной жизни. Я не собираюсь менять мир и правила, которые, вполне очевидно, обеспечивают если не счастье людей, то, по крайней мере, их спокойствие. Я часто хотел, чтобы эти правила не были бы столь многочисленными или столь основательными, отчего жизнь наша иногда путается с ее видимостью. Однако, думаю, мы всегда вольны выбирать и принимать те или иные ограничения. Я, по крайней мере, уверен: у меня такой выбор есть. И именно поэтому я считаю себя свободным человеком. Однако же я живу среди других и принимаю их правила, даже если иногда они и не являются моими. Вот что я вам скажу, Матилда: вы — кузина Жуана, и он вас очень любит. Жуан был и всегда будет моим лучшим другом. Естественно, мы говорили с ним о вас, и, кстати, он всегда говорит о вас с особым вдохновением и нежностью. Не буду от вас скрывать, что именно поэтому мне всегда было любопытно познакомиться с вами. И сейчас, когда я вас узнал, я лишь могу засвидетельствовать: вы намного красивее, чем он описывал, а, кроме этого, вы мне кажетесь красивой как внешне, так и внутренне. Высказав вам эти похвалы, я не хотел смутить вас, и поэтому я отведу вас к Жуану. Мне было очень приятно с вами познакомиться. Тем более, что за окном — по-настоящему прекрасный вечер.

Он элегантно раскланялся и сделал шаг вперед, чтобы подождать, пока она будет готова последовать за ним, но вместо этого услышал ее горячий, чуть сдавленный, но, при этом, неожиданно твердый голос:

— Подождите же! От чего вы бежите? От чего, в конце концов, вы — человек, называющий себя свободным? Хотите защитить меня от возможной опасности?

— Наверное, да. А что, разве в этом есть что-то плохое? — Он хотел оставаться столь же твердым, однако теперь уже сам чувствовал, что для полной уверенности ему чего-то не хватает.

— Нет. Просто кавалеры так обычно не поступают. Я вам очень благодарна, но я не люблю, когда меня пытаются защищать от того, чего не существует. Простите, но в таком случае, и в контексте всего нашего разговора, ваша обеспокоенность для меня почти что оскорбительна.

«Боже мой, и чем же все это может закончиться?» — подумал про себя Луиш-Бернарду. Остановившись на месте как вкопанный, он уже не понимал, что ему следует говорить или делать. Остаться? Уйти? — «Вздор какой-то! Я сейчас похож на ребенка, которого чем-то напугали взрослые. Боже, почему бы Жуану не появиться прямо сейчас и не вытащить меня из этой неразберихи?!»

— Луиш-Бернарду, скажите мне одну вещь. — Нарушив тишину, Матилда решила возобновить игру, и он ответил почти со страхом:

— Да?

— Можно задать вам личный вопрос?

— Конечно…

— Почему вы никогда не были женаты?

«Черт возьми, час от часу не легче!» — подумал он.

— Потому что не случилось. Насколько я знаю, пока еще нет законов, обязывающих людей жениться.

— Конечно же, нет. Но все-таки это странно. Пожалуй, теперь настал мой черед раскрыть небольшую тайну, хотя, возможно, она таковой для вас и не является. Некоторые подруги мне про вас рассказывали. Это случалось время от времени, но почему-то всегда звучало как-то чересчур таинственно. Так в чем же тайна вашего безбрачия?

— Да нет тут никакой тайны. Я никогда не был влюблен, потому и не женился. Вот и все.