– Но моя работа представляет интерес.

– Здесь каждый, моя дорогая, думает, что на земле нет ничего интереснее его исследований, – широко раскинув руки, произнес Брисбейн.

Слова «моя дорогая» решили дело. Нора с побелевшими от ярости губами поднялась со стула.

– Должна сообщить вам, что моя работа не требует никаких дополнительных обоснований. Исследования в Юте покажут точно, когда впервые влияние ацтеков начало проявляться в юго-западном регионе. Мы узнаем...

– Если бы вы раскапывали динозавров, – прервал ее вице-президент, – дело обстояло бы совсем по-иному. В этом все видят реальное действие, и это приносит деньги. Беда в том, доктор Келли, что ваша куча старого тряпья и горстка черепков никого, кроме вас, не интересуют.

– Беда в том, что вы в некотором роде сами являетесь недоделанным ученым! – взорвалась Нора. – Вы изо всех сил пытаетесь изобразить из себя бюрократа, но сильно переигрываете в этой роли.

Еще не закончив фразы, Нора поняла, что наговорила лишнего. На какой-то миг лицо Брисбейна превратилось в каменную маску. Однако, совладав с собой, он холодно улыбнулся и, достав из нагрудного кармана носовой платок, принялся нарочито медленно протирать изумруд. Затем он вернул камень на место, запер шкаф и начал столь же неторопливо протирать стекло. Вначале спереди, затем с боков. Покончив с этим занятием, он сказал:

– Вам надо беречь себя, доктор Келли. Излишнее волнение отрицательно воздействует на стенки артерий и весьма скверно сказывается на здоровье в целом.

– Я не хотела никого обидеть и прошу прощения. Однако буду выступать против всякого рода сокращений бюджета.

– Я сказал то, что обязан был сказать, – ласково произнес Брисбейн. – Если кто-то из научных сотрудников музея не может – или не захочет – изыскать резервы для сокращения, я буду счастлив сделать это за них.

Последняя фраза была произнесена даже без намека на улыбку.

* * *

Нора закрыла дверь приемной и остановилась в коридоре. В душе доктора Келли царило смятение. Она дала себе клятву не уходить, не добившись выделения средств, а получилось так, что ее финансовое положение теперь стало даже хуже, чем раньше. Может быть, имеет смысл обратиться к самому Коллопи? Но директор музея был человеком резким и недоступным. Кроме того, это наверняка выведет из себя Брисбейна. Она и без того дала слишком большую волю языку. Начав действовать через голову вице-президента, она рискует вообще потерять работу. А этого Нора допустить никак не могла. Если это произойдет, то ей скорее всего придется менять профессию. Может быть, ей все же удастся получить деньги на стороне? Выбить какой-нибудь грант. А через полгода грядет очередной пересмотр бюджета. Нельзя терять надежду...

Медленно шагая по ступеням лестницы, Нора спустилась на четвертый этаж. В коридоре она остановилась, заметив, что дверь ее кабинета распахнулась. Нора заглянула в дверь и увидела на фоне окна весьма странного на вид человека. Незнакомец неторопливо листал какую-то монографию. На нем был прекрасного покроя черный костюм, что придавало ему похоронный вид. Этот вид подчеркивался белизной кожи субъекта. Столь светлой кожи Норе видеть не доводилось. Волосы неизвестного были очень светлыми – почти белыми. А страницы монографии он перелистывал удивительно длинными, цвета слоновой кости, пальцами.

– Простите, но что вы делаете в моем кабинете? – спросила Нора.

– Любопытно, – пробормотал человек, поворачиваясь к ней лицом.

– О чем вы?

В его руках находилась монография «Геохронология пещеры Сандия».

– Вам не кажется странным, что единственное место, где обнаружены все точки Фолсома[1], находится выше уровня Сандии[2]? Напрашиваются далеко идущие выводы, не так ли?

Незнакомец говорил с ярко выраженным акцентом южного аристократа, и слова из его уст текли словно мед.

Удивление, вызванное вторжением в ее кабинет, отступало, давая место гневу.

Незнакомец лениво подошел к полке и вернул монографию на прежнее место. После этого он принялся изучать содержимое полки, постукивая длиннющими пальцами по корешкам переплетов.

– Забавно, – произнес нахал, снимая другую книгу. – Насколько я могу заметить, результаты, полученные на Монте-Верде, уже подвергаются сомнению?

Нора подошла к незнакомцу, выдернула из его рук монографию, вернула том на полку и довольно резко заявила:

– Я в данный момент очень занята. Если вы хотите со мной встретиться, вам следует предварительно позвонить. Прошу вас, не забудьте закрыть дверь, когда будете уходить.

С этими словами Нора повернулась к бледному типу спиной, ожидая, когда тот удалится. «Десять процентов», – подумала она и покачала головой, словно не могла поверить в эту цифру.

Но бледный тип не собирался уходить. Вместо звука закрывающейся двери она снова услышала медоточивый голос плантатора с Юга:

– Если вы не возражаете, доктор Келли, то я предпочел бы поговорить с вами незамедлительно. Надеюсь, что вы не сочтете меня излишне навязчивым, если я осмелюсь поделиться с вами кое-какими проблемами? Мне очень нужен ваш совет.

Она повернулась. Мужчина вытянул руку. На его ладони лежал небольшой коричневый череп.

Нора посмотрела на череп, а затем перевела взгляд на незнакомца.

– Кто вы? – спросила она, впервые обратив внимание на то, какими светлыми были его голубые глаза и насколько утонченными черты лица.

– Специальный агент Пендергаст. Федеральное бюро расследований, – ответил незнакомец, изобразив нечто среднее между кивком и неглубоким поклоном.

Нора почувствовала, как ее сердце провалилось куда-то в район желудка. Неужели это отголоски экспедиции в Юту, во время которой ее постоянно преследовали неудачи?

– У вас есть значок? – спросила она тоскливо. – Или какое-нибудь удостоверение личности?

Специальный агент понимающе улыбнулся и достал из кармана пиджака бумажник. Бумажник раскрылся, и Нора нагнулась, чтобы внимательно изучить значок. Значок не выглядел фальшивкой – за последние полтора года ей пришлось на них насмотреться более чем достаточно.

– Хорошо, хорошо, я вам верю, специальный агент...

«Как, дьявол побери, его зовут?» – подумала она.

– ...Пендергаст, – закончил за нее незнакомец и добавил, словно прочитав ее мысли: – Мой визит не имеет никакого отношения к тому, что произошло в Юте. Я веду совсем другое дело.

Она снова обратила взгляд на странного посетителя. Тот являл собой этюд в черно-белых тонах и ничем не напоминал тех правительственных агентов, с которыми она сталкивалась на Западе. Этот человек выглядел необычным, если не сказать эксцентричным. В его невозмутимом лице присутствовало какое-то необъяснимое обаяние.