Даниэла почувствовала, как на ее щеках выступает яркий румянец.

— Ты что-то напутала. Меня никто ни с кем не застукивал, — понизив голос, проговорила она, приблизившись к подруге.

— Ничего я не напутала. Ты сама мне рассказывала, — вновь возмущенно откликнулась Лоредана. — Только ты зря переживала… Ты ведь ни в чем не виновата. Этот Микеле, он и вправду редкостный грубиян… Подумать только… Он сказал, что я не так молода, как хочу казаться… — обиженно повторила она.

— Ты уже сообщала нам об этом, — сдержанно проговорила Даниэла. — Подробности вашей беседы ты перескажешь завтра. А сейчас будет лучше, если я отвезу тебя домой.

Она распахнула перед Лореданой заднюю дверцу автомобиля, но долговязый тут же захлопнул ее, устремив на Даниэлу суровый взгляд.

— О своих любовных похождениях вы побеседуете с этой синьориной после того, как она даст объяснения в полицейском участке, — тоном, не терпящим возражений, заявил он.

— В полицейском участке? — растерянно переспросила Даниэла. — Но ведь Лоредана не сделала ничего плохого…

— Вернее, не успела сделать, — придав своему лицу выражение неумолимой строгости, поправил ее долговязый.

— Она всего лишь выпила лишнего… из-за того, что ее расстроило высказывание одного знакомого… Это ведь со всяким может случиться… — сбивчиво продолжила оправдательную речь Даниэла.

— Синьорина права. Никто из нас не застрахован от обид и разочарований, — услышала она вдруг рядом голос Этторе.

— А вы-то что здесь забыли? Вам-то какое до всего этого дело? — раздраженно проговорила она, обернувшись к нему.

Он равнодушно пожал плечами.

— Никакого. Просто хочу вам помочь.

— Неужели? И как же вы намерены это сделать? — иронично поинтересовалась Даниэла.

Этторе обвел внимательным взглядом полицейских.

— С помощью доверительной беседы с этими доблестными стражами правопорядка, — мягко улыбнувшись, ответил он.

И не дав ей времени на возражения, что-то тихо проговорил, приблизившись к долговязому, а затем отвел его в сторону, явно пытаясь в чем-то убедить. Через несколько минут их беседы суровое лицо долговязого вдруг озарилось веселой улыбкой. Дружески похлопав Этторе по плечу, он направился к полицейской машине. А его напарник, так же, как и Даниэла, наблюдавший все это время за их беседой, направился следом.

— Кажется, мое красноречие не пропало даром. Мне удалось уговорить этого строгого синьора отпустить вашей подруге это небольшое прегрешение, — шутливо проговорил Этторе, подходя к Даниэле.

Она удивленно вскинула брови.

— Вот как? А он что же, исполняет еще и обязанности священника по совместительству? — серьезным тоном поинтересовалась она.

Этторе развел руками.

— Что поделать? У него на службе случается всякое… Эта профессия такая разносторонняя…

— И, похоже, именно поэтому она вызывает симпатию в вашей душе, — заметила Даниэла, глядя ему в глаза.

Этторе поспешно отвел взгляд.

— Вам пора. Ваша подруга уже совершенно не держится на ногах, — тихо проговорил он, кивнув в сторону Лореданы, которая, закрыв глаза, полулежала на капоте.

Даниэла задумчиво кивнула.

— Да, конечно, я сейчас отвезу ее домой… Только сначала откройте мне один секрет… Что вы сказали тому полицейскому? Чем вы его так развеселили? — спросила она, взглянув на все еще не отъезжавшую полицейскую машину.

Этторе немного помедлил, потом проговорил с улыбкой:

— Я предупредил его, что, если он не отпустит вашу подругу, ему придется каждую минуту говорить ей комплименты, чтобы она не разнесла вдребезги участок.

— А если серьезно?

На лице Даниэлы не промелькнуло даже тени улыбки.

— А если серьезно, то вам это знать не обязательно, — сдержанно ответил он. — Лучше увозите поскорее отсюда свою подругу… Пока полицейские не передумали…

Он помог Даниэле усадить подругу на заднем сиденье, и она, коротко поблагодарив его на прощание, нажала педаль газа. Полицейская машина посторонилась, пропуская зеленый «фиат», и вскоре он уже плавно катил по одной из центральных улиц. Миновав несколько светофоров, недавний нарушитель спокойствия свернул возле французского ресторана в длинный полутемный переулок и, проехав его, остановился возле четырехэтажного дома, окна которого светились в полумраке яркими желтыми огнями.

Бросив взгляд на закрытую подъездную дверь, Даниэла повернулась к своей подруге и увидела, что та крепко спит, откинувшись на спинку сиденья.

Что же мне теперь делать? — с беспокойством подумала она. Оставлять ее здесь ни в коем случае нельзя… А будить чревато непредвиденными последствиями… Прежде чем выветрится хмель, она успеет натворить бог знает что… А раз так, значит, придется ждать той счастливой минуты, когда эта неисправимая авантюристка проснется… Ведь если даже я и уйду сейчас домой, то все равно буду всю ночь ворочаться с боку на бок, не находя себе места от тревоги… Лоредана, конечно, не сможет проспать до утра в такой неудобной позе, так что долго мне ждать не придется…

Даниэла устроилась поудобнее на водительском сиденье, окинув взглядом темную узкую улицу: на ней не было никого, если не считать влюбленной парочки, целовавшейся в нескольких метрах от машины.

Прямо как мы с Джанни несколько лет назад, когда возвращались с вечеринки, устроенной по случаю нашего отъезда в Швейцарию Лореданой, с улыбкой подумала она.

Но, почувствовав себя неловко в качестве невольного соглядатая, поспешно перевела взгляд на фасад дома. Затем достала из кармана джинсов мобильный и, отыскав в нем фотографию своего бывшего жениха, осторожно коснулась пальцами его щеки.

— Еще совсем недавно его лицо появлялось передо мной, стоило мне только взять в руки мобильный… А теперь вот приходится отыскивать эту фотографию среди множества других… — тихо прошептала она. — Я специально спрятала ее, чтобы не видеть эти карие глаза, эту беззаботную улыбку… Нет, это даже не улыбка… Джанни здесь смеется… Он смеется каждый раз, когда я прикасаюсь к этому телефону… И каждый раз мне кажется, что он смеется надо мной… Над моей тоской по нему… Над моим возвращением в Милан… Над той роковой случайностью, заставившей меня вернуться… Вот и сейчас… Мне кажется, что он смеется над тем дурацким положением, в котором я оказалась сегодня благодаря Лоредане…

Даниэла со злостью швырнула мобильный на соседнее сиденье.

— Он всегда любил посмеяться и подшутить надо мной… Но никогда даже не пытался понять меня… — срывающимся от гнева голосом пробормотала она. — Именно поэтому я тогда и увлеклась беседами о литературе с отцом Микеле… Ведь Джанни считал, что литература — это не работа, а всего лишь увлечение, которое он находил не достойным внимания… Да что увлечение… Он и меня саму находил не достойной внимания… Ведь у него никогда не хватало времени на меня… Он постоянно пропадал то в банке, то в командировках… И даже, когда ездил в наш родной Милан по делам, никогда не брал меня с собой…