От факелов шел неприятный кисловато-горький запах. Я настороженно окинул взглядом толпу и понял, что у каждого жителя этой странной деревушки в руках уже были топор или дубина, вилы или цеп.

– Все! Я вас понял, – сказал я как можно спокойней и отвел свободную руку в сторону. – Вы не знаете, как выйти к дороге. Ничего страшного, сам найду. Еще раз прошу прощения за беспокойство…

Из-за спин коренастых бородатых мужиков, плотно стоящих друг к другу, вышла женщина в длинном платье и странном головном уборе. Вроде как в платке, но такое впечатление, что под платком у нее был какой-то сверток или валик, как нашлепка на темечке. Она прикрыла ладонью глаза от света факела и какое-то время смотрела на меня. Затем отшатнулась, выпучила глаза, взмахнула вверх руками и заверещала так громко и пронзительно, что даже мужики невольно вздрогнули и собаки на миг притихли:

– Половецы идих! Половецы!

Женщина захлебнулась в своем вопле, чем-то напоминающем сирену, а мой неосторожный шаг назад спровоцировал первый удар. Деревянные вилы резанули воздух возле уха. Факелы сместились еще ближе. Коротышка сделал шаг вперед и повторно ткнул вилами, на этот раз целясь точно в шею. Проворный, гад!

Я словно в тумане, завороженный накатившими событиями, машинально развернул корпус, уклоняясь от удара, и так же просто, как и нападавший, занес свободную правую руку вверх, шагнул вперед и резко саданул локтем в левую ключицу сверху вниз. Когда-то таким ударом я ломал стопку кирпичей.

От удара мужик только гортанно крякнул, побагровел и стал размахиваться для нового удара, но я пнул его под колено с разворота и чуточку толкнул от себя. Коротышка брякнулся на землю, а занесенные для атаки вилы упали сверху и шваркнули задиру по морде.

Именно в этот момент я понял, что оставаться здесь больше нет никакого смысла. Дороги я не узнаю, а вот навешают от души, если и вовсе не зашибут. Вон как раздухарились. Я только перехватил сверток обеими руками и рванул обратно в сторону леса, туда, откуда пришел.

Мужики, размахивая факелами, сбегались к поверженному мной коротышке. Видя, что я отступаю, они как бы потеряли всяческий ко мне интерес. Но с этого мгновения мной сильно заинтересовались собаки и словно по команде бросились вдогонку.

Они не кусались. Лаяли, подпрыгивали. Зачем-то старались дотянуться передними лапами до локтей. Клацали зубами в опасной близости от колен и лодыжек, дотягивались в прыжке даже до пояса, но так ни разу и не цапнули.

Метров триста я бежал, начисто забыв про больное колено, острая боль в суставе как бы на время отступила. За спиной слышались уже несколько надрывных женских голосов, крики сельчан. Псы умерили прыть и поотстали, почему-то не решившись преследовать меня в темном лесу. Бросили погоню, но лаять и рычать не перестали.

Огни поселка остались позади, только редкие сполохи факелов проглядывали среди густых веток подлеска. Я шел, не разбирая дороги. Вернуться на ту же тропинку так и не удалось. Просто продирался вперед, опустив голову и выставив руку, чтобы не напороться на ветки или ствол дерева.

Дурная была мысль явиться в незнакомый поселок на ночь глядя. Что за стадное чувство! Куда коров погнали, туда и я поперся! Бык безрогий! Сидел бы себе на берегу, глядишь, чего и выждал бы! Ведь даже в школе на уроках ОБЖ учили дурака, что нужно держаться открытых пространств, а уж если есть река, то поселение искать возле реки, а не в лесу, впотьмах!

Лес кончился как-то очень внезапно. Со стороны, наверное, могло показаться, что я просто вывалился из густого кустарника на опушку и замер, с сожалением глядя на догорающие краски заката.

Ничего не скажешь, веселое окончание понедельника.

Я брел вдоль опушки обратно к реке. Колено разболелось с новой силой, и я старался не напрягать правую ногу. В мозгу все еще вертелись обрывки стремительных событий. Голова пухла от всевозможных догадок, но ни одна из них не могла меня удовлетворить. Мысли возвращались к утренним событиям…

День начался как обычно. Утром встал, никуда не торопясь, пешочком прошелся до завода. Под конец лета работы было немного. Обычно весной или осенью заваливают заказами, а летом все в отпусках.

Что всегда происходит в начале рабочего дня? Ну разумеется, согреть чайку, покурить, послушать новости по радио и только потом можно переодеваться. А может и не переодеваться, а сразу за пивом! Моя кузница! Сам себе хозяин! Что хочу, то и делаю!

Черт! Споткнулся, и стальная подставка, выскользнув из заплечного кулька, больно саданула в затылок, словно напомнила о себе. Нет сомнений, что она причина всему, эта странная железяка, которую я купил у старушки на барахолке в выходные. И ведь неприметная с виду была, ржавая, кое-как обтертая от грязи. Нет же, взгляд за нее сразу зацепился, и пока не купил, не выторговал – не мог отойти от бабки.

Может она, карга старая, какой заговор знает, чтобы покупателя к себе подманивать! Бред какой-то!

Хотя что я могу говорить о бреде, если сам уже в каком-то кошмаре ковыляю, злой и уставший. Нарвался на шайку староверов или сектантов. Получил от ворот поворот, хорошо еще не покалечили. Сам виноват! Раскрыл варежку! Пора уже очухаться и держать ушки на макушке…

Костеря себя на все лады, я продолжал прокручивать в голове калейдоскоп событий. Как увязать между собой мою мастерскую и этот чертов берег реки? Стоп! Не злись, вспоминай дальше!

Итак, я выпил чаю, переоделся, взял мягкую металлическую щетку и стал обдирать грязь с этой загогулины. Провозился часа два с перекуром и короткой вылазкой в магазин – за сигаретами и хлебом. После обеда разжег горн и, пока тот разгорался, пролистал справочник, выискивая рецептик простенького растворителя. В конечном счете плюнул, так как ничего простенького не нашел и по старинке оттер этот камертон банальным бензином. Назначение предмета так определить и не удалось. Ума не мог приложить, для чего нужна такая неказистая вещица. Стальная круглая подставка, в нее намертво вделанный штырек, на штырьке подковка с закрученными концами. После бензинчика и мягкой кисточки вещь приобрела вполне приличный вид, и даже выяснилось, что ржавчина не сильно повлияла на поверхность металла, так – мелких раковин нагрызла. Сохранились на подковке и подставке узоры, даже какие-то неразборчивые каракули.

Отложил в сторону, на верстак, как раз возле справочника.

Часам к четырем разгорелся горн, я сделал два гвоздодера – мастер соседнего цеха просил себе на дачу. Расклепал старую оградку, что Колян мне припер еще в субботу. Заложил в горн две болванки под топоры.

Позвонил Санину на металлобазу, заказал тонну двенадцатого квадрата на ворота Рустаму. Потом взялся за топоры.

Вот с этого момента все и началось. Стоило мне только включить пневматический молот, как тут же послышался этот странный гул. Я еще подумал, что на маховике молота ремень лопнул или поршневая бьет, но даже когда отключил двигатель, гул не прекращался.

Бензин! Я чистил железяку бензином! Вполне возможно, что надышался паров! Черт его знает, что они в него теперь добавляют.