Вскоре я обнаружила, что доехала до Джефферс Вудз — длинной полосы деревьев, отделяющей мой район от соседнего.

Узкая велосипедная дорожка петляла вокруг высоких старых деревьев, которые стояли по-зимнему оголенные и без листьев выглядели как-то уныло и заброшенно. Иногда я съезжала с дорожки, чтобы проверить, насколько быстро я могу ехать по ухабам и кочкам.

Небо все темнело, сгущались черные облака. Сверкнула яркая молния. Я решила, что пора поворачивать к дому. Но когда я развернулась, кто-то возник прямо передо мной. Женщина!

Я онемела от изумления, не ожидая кого-нибудь встретить на пустынной лесной дорожке.

Она не была ни старой, ни молодой. На бледном лице выделялись темные, как два черных уголька, глаза. Густые черные волосы свободно лежали за спиной.

Она была одета как одевались в старину. Плечи были укутаны ярко-красной шерстяной талью. Черная юбка доходила до щиколоток.

Ее черные глаза, казалось, вспыхнули, когда наши взгляды встретились.

Она вроде бы смутилась.

Мне следовало бежать.

Мне надо было изо всех сил крутить педали и ехать прочь.

Если бы только я знала… Но я не скрылась, не спаслась. Вместо этого я улыбнулась и спросила: — Могу ли я чем-то вам помочь?

Глаза женщины сузились, она оценивающе посмотрела на меня.

Я встала на землю, удерживая велосипед между ног. Дождь барабанил по мостовой, роняя большие холодные капли.

Вдруг я вспомнила, что на моей штормовке есть капюшон. Я достала его из-за головы и накинула.

Небо окрасилось в жуткий темно-оливковый цвет. Голые деревья в лесу дрожали от налетавших внезапно порывов ветра.

Женщина чуть приблизилась. Какая же она бледная! Если бы не глубокие темные глаза, которые так пристально изучали меня, я бы подумала, что это призрак.

— Я… я, кажется, сбилась с пути, — сказала она.

К моему удивлению, голос ее был совершенно старческий, какой-то дребезжащий и слабый. Я искоса взглянула на нее из-под капюшона.

Густая черная копна волос примялась дождем и облепила голову. Невозможно было определить, сколько женщине лет. Ей в равной степени можно было дать двадцать или шестьдесят!

— Это Монтроуз-авеню, — сказала я, перекрикивая шум барабанящего дождя. — На самом деле здесь, около леса, Монтроуз заканчивается.

Она многозначительно кивнула, поджав губы.

— Я хочу добраться до Мэдисона, — произнесла она. — Наверное, я совсем заблудилась.

— Вы довольно далеко от Мэдисона. Это вот там, — показала я.

Она закусила нижнюю губу.

— Обычно я хорошо ориентируюсь, — капризно проговорила она своим дребезжащим голосом и расправила свою красную шаль на худых плечах.

— Мэдисон вон там, на восточной стороне, — сказала я, поеживаясь. Дождь был холодным. Мне отчаянно хотелось домой, чтобы переодеться в сухое.

— Ты можешь проводить меня туда? — спросила женщина и схватила меня за руку.

Я чуть не вскрикнула. Ее рука была холодна как лед!

— Ты можешь проводить меня туда? — повторила она, придвинув свое лицо к моему. — Я тебя отблагодарю.

Она убрала руку. Но я все еще чувствовала ледяное прикосновение на своем запястье.

И почему я не убежала? Почему я не нажала на педали и не умчалась со всего духу?

— Конечно. Я покажу вам, где это находится, — сказала я.

— Спасибо, милочка. — Она улыбнулась.

У нее на щеках появлялись ямочки, когда она улыбалась. Наверное, в молодости она была довольно хорошенькой.

Я повела велосипед, держа его за руль. Женщина шла рядом, повернув голову в мою сторону и пристально глядя на меня.

Дождь все лил.

Еще одна зазубренная молния пронзила оливковое небо. Ветер хлопал штормовкой по моим ногам.

— Не слишком быстро? — спросила я.

— Нет, дорогая, я успеваю, — ответила она с улыбкой.

На плече у нее висела маленькая пурпурная сумка. Чтобы она не намокла, женщина взяла ее под мышку.

Из-под длинной юбки выглядывали черные сапоги. Можно было рассмотреть крохотные пуговки, идущие по бокам сапог

Сапоги стучали по мокрой мостовой.

— Извини, что наделала столько хлопот, — сказала она, капризно закусив губу.

— Ничего страшного, — ответила я. «Единственный хороший поступок за весь

день», — подумала я, стряхивая каплю дождя с носа.

— Я люблю дождь, — заметила она, простирая руки навстречу дождю, подставив ладони под капли. — Ведь что еще, как не дождь, смоет все зло?

«Странные вещи она произносит», — решила я. Я что-то пробормотала в ответ. Интересно, о каком таком зле она говорит?

Казалось, ее нисколько не удручало, что длинные черные волосы совершенно промокли. Она шла быстрым твердым широким шагом, размахивая одной рукой, а другой прикрывая свою пурпурную сумку.

Через несколько кварталов руль выскользнул у меня из рук. Велосипед стал падать, и, пытаясь его удержать, пока он окончательно не свалился, я оцарапала коленку педалью.

Ну что за клоун!

Я подняла велосипед и пошла дальше. Колено ныло. Я дрожала. Ветер нес дождь прямо в лицо.

«И что я здесь делаю?» — спрашивала я себя. Лицо женщины приобрело озабоченное выражение.

— Вот это дождь! — сказала она, разглядывая темные тучи. — Это так любезно с твоей стороны, милая, что ты решилась меня проводить!

— Это не такой уж крюк для меня, — вежливо заметила я.

Всего ничего: восемь или десять кварталов!

— Не могу понять, как это я так заблудилась? — сказала она, качая головой. — Я была уверена, что иду в правильном направлении. А потом, когда подошла к тому лесу…

— Мы почти пришли, — сказала я.

— Как тебя зовут? — неожиданно спросила она.

— Саманта, — ответила я. — Но все называют меня Сэми.

— А меня Кларисса, — представилась она. — Я — Хрустальная Женщина.

Что это значит? Я на секунду задумалась, но тут другие мысли отвлекли меня.

Было уже поздно. Может быть, мама и папа вернулись с работы. Но даже если их нет, то Рон, мой брат, наверное, пришел из школы и гадает, где я.

Прямо на нас, ослепляя огнями, катил станционный фургон. Я чуть было снова не уронила велосипед.

Женщина шла посредине дороги. Я свернула к обочине, чтобы она могла отойти в сторону. Но она и не думала беспокоиться, абсолютно не обращая внимания на то, что фары светили прямо в лицо.