в Афины вовремя, чтобы пересесть на рейс до Ларнаки и оказаться на пляже Айя-Напы примерно в полночь.

Он долго смотрел на стоимость билетов. Почти пятьсот евро в один конец, и такой суммы у него не было. Ему понадобилось полчаса, чтобы принять непростое решение: Хоан проник в зеленную лавку своей бывшей возлюбленной. Открыл дверь с черного хода ключом, который она на протяжении нескольких недель пыталась у него выцыганить обратно, и прошел прямо к маленькому ящичку с деньгами, спрятанному под прилавком и замаскированному несколькими корзинами с зеленью.

Через двадцать минут она вернется с сиесты и прочитает долговое обязательство, которое он положил на прилавок. А по прошествии еще двадцати минут он будет уже в аэропорту с почти тысячью шестистами евро в кармане.

Крики с пляжа Айя-Напы на Кипре прорывались через поток света, лившегося из многочисленных прожекторов на кучку собравшихся людей и черные гребни волн. Прямо на песке в нескольких метрах от спасателей в униформе лежал ряд тел, лица их были прикрыты серыми шерстяными одеялами. Это было ужасное, но, с точки зрения журналиста, увлекательное зрелище.

В пятнадцати метрах выше на берегу стояла строго охраняемая полицейскими группа из двадцати-тридцати испуганных людей, подавленных, истощенных, дрожавших от холода, хотя им дали такие же одеяла, как те, что закрывали лица утонувших. Были слышны негромкие, безутешные рыдания.

– Там стоят те, кому повезло, – сказал кто-то в ответ на вопросительный взгляд Хоана. – Они были в спасательных жилетах и держались вместе, словно стая рыб. Их подобрали в море довольно далеко от берега всего с полчаса назад.

Хоан кивнул и осторожно приблизился к телам. Полицейские хотели было его прогнать, но, когда он показал им свою пресс-карту, переключились на группу назойливых туристов и купальщиков, которые пытались запечатлеть происходящее на свои смартфоны.

«Бессердечные люди», – подумал Хоан, вынимая фотоаппарат.

Он не понимал по-гречески, но язык жестов спасателей было легко расшифровать. Они размахивали руками и показывали на лениво ползущие гребни волн, а один направил свет прожектора на что-то среди морских валов.

Когда тело находилось на расстоянии двадцати метров от берега, один из спасателей вошел в воду и подтянул его, словно это была куча тряпья. А когда труп вытаскивали на сушу, некоторые из оставшихся в живых беженцев громко заплакали.

Хоан повернулся к группе. Жалобные крики исходили от двух женщин, которые, склонившись, закрывая руками лицо, изо всех сил пытались понять, что происходит у них на глазах. Зрелище было ужасное. Мужчина с черной развевающейся бородой грубо попытался заставить их замолчать, но это не остановило рыданий, которые, напротив, стали громче, когда молодой лысый человек в синей форменной куртке выскочил из толпы и в упор сфотографировал тело. Вид у него был весьма официальный, видимо, он должен был задокументировать каждое выплывшее тело, поэтому Хоан сфотографировал его и на всякий случай кивнул, словно у него тоже было особое разрешение присутствовать здесь. К счастью, других газетных фотографов не было.

Потом он обернулся и сделал серию снимков плачущих женщин из группы спасенных, потому что в репортаже всегда выигрышно бросить скорбь прямо в лицо читателю, хотя его цель была совершенно другая. Он хотел того же самого, что и телеканал в Барселоне. Исследовать факты, шокировать и пробуждать эмоции.

Дело в том, что этот утопленник, как бы ужасно это ни звучало, был его собственностью, личным трофеем. Хоан захотел попробовать «оживить» мертвеца, причем не только в глазах скромного круга каталонских читателей. История должна была прогреметь на весь мир, как это случилось с трехлетним сирийским мальчиком-курдом, который утонул и попал на первые страницы газет по всему миру несколько лет назад. Хоан решил выяснить историю одного человека. Этот рассказ должен сделать его богатым и знаменитым. В этом и состоял план.

На мгновение Хоан задумался. Теперь крики на заднем плане были реальными, а не фоном из телевизионного репортажа в Барселоне с пляжа Айя-Напы. Здесь все было по-настоящему. Почему же он чувствовал угрызения совести? Разве он не пытался сделать что-то очень важное?

Фотоаппарат в руках вдруг стал тяжелее. «Тут что-то не так», – подумалось ему. Он просто украл концепт канала «ТВ 11»? Чем отличалось его расследование, хоть он и находился на месте событий? Это же чистый плагиат, почему не признаться в этом самому себе?

Хоан отбросил мысль о плагиате. Ну и что? Если сделать все профессионально, кто сможет его обвинить?

Надо отснять, как тело поднимают из воды, а потом подойти к тем двум плачущим женщинам. Узнать, кем они приходились погибшему, кто он, почему пустился в бегство. Почему он погиб, а они нет? Каким человеком он был? Были ли у него дети?

Хоан подошел к телу и приготовился фотографировать. Лицо утопленника было обращено к волнам. Мужчина был одет во что-то непонятное, ткань закрутилась вокруг тела. Похоже, какой-то национальный костюм. Один из спасателей оттащил труп от пульсирующей полосы прибоя.

Хоан был совсем рядом, когда тело подвинули. При этом голова повернулась, и Хоан увидел, что утопленник – вовсе не мужчина, а пожилая женщина.

Хоан зажмурился. Никогда раньше смерть не производила на него такого впечатления. Он видел жертвы автомобильных аварий, кровь на асфальте в мигании синих маячков «скорых», которые приехали на помощь слишком поздно. За свою короткую службу судебным репортером Хоан не раз посещал городские морги. Но судьба этой беззащитной женщины тронула его гораздо сильнее. Каким долгим и полным ожиданий был ее путь и как ужасен конец. Из этого материала можно сделать поистине ошеломляющую историю.

Он глубоко вдохнул влажный морской воздух и задержал дыхание, глядя на ночное черное море. Несомненно, ему повезло, что умершим оказался не мужчина, не молодая женщина или ребенок. Интуитивно он понял, что такая история будет лучше продаваться. Долгая жизнь и ужасная смерть. Бессмысленность и гротеск несчастной судьбы.

Через мгновение Хоан уже направил объектив на покойную и нажал на кнопку спуска затвора, а через несколько секунд включил режим видеозаписи и принялся подробно снимать тело. Но тут его остановили спасатели.

Несмотря на страдания во время плавания и скорбный путь тела в соленой воде, можно было заключить, что женщина происходила из зажиточной семьи. Это тоже предвещало истории финансовый успех и спрос на фотографии. Сколько раз уже публике приходилось видеть людей, влачивших жалкое существование в невероятно тяжелых условиях и одетых в тряпье, несущее отпечаток трудностей долгого пути? Эта женщина, напротив, была со вкусом одета, помада на губах сохранила свой розовый цвет, на веках еще остались тени. Когда-то она