— Что, милые, познакомились? — девушка зашла в конюшню с ведром воды. Голуба уже нетерпеливо била копытом в ожидании нового путешествия и жизнерадостно потряхивала белой гривой. Вороной конь оказался весьма сдержанного, гордого нрава — он лишь слегка довольно помахивал хвостом.

Радмила медленно подошла к кадке. Рыцарь находился неподалеку от нее, в какой-то неестественной позе, полусидя-полулежа, слегка прислонившись к стене. То ли он спал, то ли испустил дух? Девушка тихо присела на корточки рядом с ним, осторожно дотронулась до лба. Он весь горел. И, кажется, был без сознания.

— Какой же ты живучий! — удивилась Радмила, взглянув на торчавший из груди остаток стрелы. — Да, не спасла тебя твоя броня от русских стрел! Радмила осторожно потрогала древко стрелы. Наконечник, кажется, глубоко проник в тело. В этот миг глаза рыцаря широко раскрылись, из уголка рта вытекла темная струйка кровавой слюны, он скорчился от боли, но не проронил ни звука.

— Вот и все. Теперь, кажется, все! — девушка отвела глаза в сторону и прикрыла их ладонью. Ей тяжело было видеть смертную агонию, сострадание поневоле охватило душу. Непонятные слова чужого языка сорвались с губ раненого. Радмила с изумлением повернулась к нему. Он смотрел сквозь нее невидящим взглядом, куда-то беспредельно далеко. Его тело отчаянно боролось за жизнь, но душа уже готовилась в последний, неизведанный путь. Он говорил ей что-то, но смысл слов был ей непонятен. Ей показалось, что в его словах послышалась какая-то просьба. Что за просьба? Облегчить муки? Он взглядом указал на кинжал, который был заткнут у него за пояс. Радмила в отчаянии закрыла лицо ладонями. Спустя мгновение вышла из загона и, немного успокоившись, вернулась. Нерешительно согнулась над ним. Неужели ей придется его прикончить? Он, кажется, это просит? Нет! Она не могла убить раненого! На нее был устремлен гаснущий взгляд, жаждущий ответа на свою просьбу.

— Я не могу этого сделать! — вскрикнула испуганная Радмила, — Что ты уставился на меня? Я могу лечить, а не убивать!

— Я схожу с ума, ты слышала, Голуба, твоя хозяйка сумасшедшая! — сказала в замешательстве Радмила притихшей кобыле. Лошадь всегда чувствовала ее настроение и с удивлением повернула к ней недоумевающую морду.

— Я точно сошла с ума! Но я сделаю это! — высказавшись вслух, молодая знахарка пошире распахнула дверь конюшни, чтобы солнечный свет хорошо освещал то место, где лежал раненый. Затем взяла отцовский нож и осторожными движениями разрезала пропитанный кровью камзол и нательную шерстяную рубаху. Открылась воспаленная плоть с торчащим остатком стрелы. Радмила посмотрела на распухшую рану — она находилась в районе ключицы. Возможно, что жизненно важные органы не задеты, но воспаление уже началось — в этом и была причина сильного жара.

— Кажется, отходит, — подумала девушка, и вдруг перед глазами возникли картины из прошлого. Мать показывала ей необыкновенное лекарство со странным запахом, заживляющее любые раны. Его состав не знала даже сама Баяна, где она его достала — тоже осталось тайной, которую она унесла с собой в могилу. За всю жизнь мать пользовалась им всего несколько раз, настолько она его берегла. Четыре года назад одного мужчину на охоте сильно порвали волки, но он еще был жив, когда волков отогнали собаки. Этот мужчина дружил с отцом и часто заходил к ним в гости. Радмила прекрасно помнит, как его принесли к ним в дом другие охотники. Он был безнадежен — из разодранного живота виднелись внутренности. Мать выгнала из дома мужчин, окурила помещение дурманящей травой. Осмотрелась по сторонам и достала из глиняного кувшина сверток, тонкую иглу и нитки. Когда рана была зашита, мать приготовила из загадочного порошка густую кашицу и нанесла ее на раны. Затем приготовила лечебный напиток, используя тот же порошок и мед, и влила в рот раненого. До того он сильно кричал от боли, почти так, как кричат роженицы, но что-то было в этом порошке, что мужчина быстро затих и уснул. Никто не верил в успех этого лечения, даже Радмила. Только старуха Баяна посмеивалась, потирая ладони — «скоро приедет ко мне благодарить, живой и здоровый»! Через три недели он приехал вместе с женой…. Радмила помнит, как плакала его счастливая жена, обнимая и целуя мать.

Что же в нем такого, в этом порошке? Никто не знал. Но после этого случая прозвище «ведьма» окончательно закрепилось за матерью. Старуха действительно исповедовала древний таинственный культ. Она часто одна уходила из дома по ночам. Ни отец, ни Радмила не знали, куда и зачем. Совершенно не боялась диких животных и частенько ругала отца, когда он приносил домой много дичи. Мясную пищу она не ела. Молоко и яйца, каши да кисели — это и была еда матушки. Одного ее взгляда на злобную собаку хватало, чтобы та, опустив уши, убиралась восвояси.

Радмила помнит еще одну загадочную историю. Как-то они пошли с матерью в лес за ягодами. Зашли далеко, в самую глубь леса. И наткнулись на огромного секача, с ним была еще самка с малышами. Радмила знала понаслышке, что ничем хорошим для человека такая встреча не заканчивается. Разъяренного секача остановить невозможно. Но мать не испугалась, а медленно подошла к грозному животному и погладила его по голове, потрепала за ухом. Секач, громко хрюкая от удовольствия, стал тереться о ноги матери, потом со всем своим семейством направился дальше, своей дорогой. Мать только саркастически усмехалась, когда ее спрашивали, почему животные ее безоговорочно слушаются.

— Попробовать, что ли? — девушка вспоминала события тех лет. — Оно где-то в чулане.

В темном чулане на полках стояло множество посуды различной формы — маленькие и большие глиняные кувшинчики с настоями, сосуды с мазями. Там же лежали свертки из льняной материи и какие-то коробочки. Назначение некоторых предметов Радмила вообще не знала. Она заглядывала в каждую посудину, смотрела, что там находится внутри, нюхала.

— Вот! Кажется, оно! — девушка поморщилась от резкого запаха, — но пропорция? — она не знала, как правильно приготовить мазь и раствор.

— Попробую! Не лежать же ему здесь вечно! — до конца не веря в чудодейственное средство, Радмила размешала на специальном масле часть серого порошка и приготовила эликсир из того же порошка и лекарственного травяного настоя, добавив немного меда.

— Фу! Ну и запах же у него! Еще понадобится острый нож, — теперь ей предстояло самое сложное — аккуратно вырезать и извлечь стрелу. Ей однажды доводилось делать подобную операцию. Но удаляла она стрелу не из груди, а из ноги! Радмила приготовила все необходимое для предстоящей операции — прокаленный тонкий нож, хорошо прокипяченные льняные бинты. Перетащила раненного на чистую простыню, расстелив ее на соломе. И отбросив последние сомнения, приступила к операции.

Острое лезвие аккуратно разрезало воспаленную плоть. Оказалось, стрела вошла глубоко. Стараясь не обращать внимания на его стоны и свои колебания, Радмила осторожными, но уверенными движениями стала извлекать стрелу. Пот градом катился со лба взволнованной девушки и капал на ее руки, испачканные кровью. Время тянулось так долго! И вот, наконец‚ показался наконечник. Она бережно вынула обломок. Операция была завершена. Да! Она сделала это! Радмила на минуту закрыла глаза, ей вспомнилась ее мать, ее слова «дочка, никогда не позволяй своим чувствам и опасениям владеть твоим разумом и телом. Твой долг — милосердие! И больше ничего! Остальное не имеет значения! И помни — Боги всегда помогут»!