Утром следующего дня я проснулась, как это обычно и бывает по выходным, от Машиного крика: «Мама, я покакала!». Надо вставать.

Приняв душ (Маша сидела тут же и складывала башню из кубиков), я вышла на кухню. Заварив чай и намазав маслом кусок черного хлеба, я села завтракать, Маша пристроилась у меня на коленках и начала высасывать свою порцию утреннего молока, а поскольку дома мы с ней ходили голые, то никаких препятствий у неё на пути не было.

Быстренько поев, мы собрались и вышли из дома: Машу ждала бабушка, а меня – свобода. Сегодня она останется ночевать у родителей.

Выйдя из родительской квартиры, я пешком направилась домой. Конец октября был достаточно ласков и прогулка любому, кто решился бы сегодня прогуляться, могла доставить удовольствие. Моё состояние сейчас напоминало лодку, качающуюся на волнах, весла которой брошены за ненадобностью на дно – я готова с удовольствием принять любое направление и любое течение. Абсолютно любое.

Дойдя до дома и раздевшись, я опустилась на пол, на кухне. С некоторых пор я очень люблю сидеть на полу, есть руками, сидя на полу, ходить по дому голой и неподвижно сидеть где-нибудь в уголке своей квартирки, слушая тишину. Хотя, наверное, я любила это всегда, просто сейчас у меня появилась возможность вести себя так, как я этого хочу, и делать то, что я хочу. Просидев так пару часов, я поняла, что теперь мне хочется побродить и, одевшись потеплее, я отправилась на свою очередную «бродилку».

Вы когда-нибудь бродили бесцельно по вечереющему городу? Так, чтобы выходя из дома, вы понятия не имели, куда сейчас направитесь, и что будете делать? Просто идти в том направлении, в котором идут ваши ноги (поверьте, они лучше вас знают, куда надо идти, но вы ведь считаете себя умнее ваших ног, поэтому так часто приходите не туда. Не верите? Проверьте!)? У меня это стало одним из любимейших занятий.

Сегодня моей первой целью был книжный киоск, расположенный в переходе одной из ближайших станций метро, куда я пойду дальше, я понятия не имела. Дойдя через парк и боковые улочки до моей цели, я остановилась, ожидая пока освободиться продавец. Боковым зрением я заметила парня – высокий, темноволосый, бежевая куртка, светло-коричневые вельветовые брюки и спортивные туфли на мягкой подошве – повернув голову, наши глаза встретились на долю секунды и тут же разошлись. Пока я рассчитывалась за книгу, он, закончив рассматривать что-то в витрине, двинулся по направлению к лестнице, ведущей к поездам метро. Взяв сдачу, я застыла на месте, осознавая происходящее – я захотела пойти за ним.

Тем временем он спустился по лестнице и бросил взгляд в мою сторону – этого было достаточно, чтобы принять решение.

Зайдя следом за ним в вагон метро, я встала неподалёку. Такого душевного подъёма я не испытывала уже давно, радость заполнила всю меня без остатка, и вдруг я поняла, что он знает, почему я здесь, что я чувствую и что будет дальше. Мы доехали до конечной станции. Выходя из вагона, я знала, что мне надо к нему подойти, но как же это было тяжело.

Он шёл впереди меня, но так медленно, что я ощущала его ожидание…

– Прости. Ведь ты просто так гуляешь, – меня била мелкая дрожь и, по-моему, я запиналась.

– Ну… да. Можем погулять вместе.

– Хорошо.

И мы пошли. Когда меня, наконец, перестало трясти, я начала наблюдать за происходящим. Сумрак города, какое-то кафе, автобус, мы о чём-то разговаривали, я сразу поняла, что он знаком с тем, с чем я только начала соприкасаться – прозвучали слова «эзотерика», «одиночество», «медитация», в январе он собирался поехать в Индию. Я чувствовала себя бездарным учеником рядом с Учителем, но меня это нисколько не отпугивало, а, наоборот, притягивало.

– Скажи свой номер телефона, – спросил мой спутник после того, как мы сделали большой крюк по городу и подошли к метро, где встретились несколько часов назад.

Я назвала свой домашний номер.

– А твой? – Услышав простую комбинацию, я поняла, что не знаю, как его зовут. – А имя?

– Что? Аааа… Женя.

– Лена.

И мы попрощались.

Впоследствии мы ещё несколько раз встречались, гуляли по парку, однажды ходили в кино, после которого он спросил:

– Лена, тебе что-нибудь этот фильм дал (мы смотрели очередные приключения Джеймса Бонда)?

– Ничего, кроме возможности пару часов посидеть рядом с тобой, – улыбнувшись, ответила я.

– Значит, он должен был дать что-то мне.

Однажды, гуляя по парку, он задал вопрос:

– Лена, что ты ищешь? Ведь ты что-то ищешь, так ведь?

– Да, ищу. Что? Не знаю.

И я действительно не знала. Да и как я могла это знать тогда? Что знает слепой котёнок двух-трёх дней отроду? (А я именно так себя чувствовала.) Он просто жмётся поближе к теплому и большому телу своей матери, тычется носом в её живот да исследует на своих подгибающихся неуверенных лапках ту картонную коробку, в которую их всех поместили, чтоб они не разбредались по комнате.

Что я ищу? Хотела бы я и сама это знать. Вполне возможно, что даже искать я ещё не начала, потому как глаза ещё не до конца открыты – я просто начала прислушиваться к себе, только и всего.

Потом я его ещё несколько раз встречала, но уже случайно столкнувшись где-нибудь на улице, встречаться мы как-то само собой перестали.

Дороги, люди, города,

Мы все живём и дышим этим,

Но как различны душ глаза,

Одни грустны, а те беспечны.

Ребёнок мимо прошагал,

В нём тяжесть лет уже сквозила,

А в ручках лишь ведёрко снега,

В глазах – отчаянье, тоска.

Как может он в его-то годы

(четыре где-то малышу)

Сказать отцу, что опыт многих

Пока не спит – кричит вовсю.

Кричит о том, что жизнь прекрасна,

О том, что радость есть во всём,

О том, что снег блестит, как в сказке,

О том, что двор важней, чем дом.

А что в ответ? «Не лезь, не трогай.

Пошли, давай скорей домой.

Ты что плетёшься? Я с работы!

Ты что не понял? Дуй за мной!».

И две слезинки, как росинки,

Упали тут же в талый снег,

И блеск в глазах пропал вдруг сразу,

И постарел тот Человек.

Тот Человек, кто видит больше,

Кто к счастью знает сто ключей,

Кому четыре года впрочем,

Но он отца куда мудрей.

7