— Большая беда у нас, великий воевода, — сказал командир одного из дозоров. — Проезжие купцы из хазар занесли моровую язву. Сами померли и нашего кагана заразили вместе с женами и детьми. И каган повелел никого не допускать к его шатру, а когда все умрут, спалить их вместе с шатром и сняться с этого места.

— Вся семья заболела?

— Один сын уцелел. В дальнем табуне был и заночевал там. Каган повелел тебе его отдать, великий воевода, чтобы ты увез его отсюда подальше.

— Где он?

— У костра. К родным рвется, но мои джигиты не пускают. Асланом зовут.

Так у Свенельда появился воспитанник. Выдержав его в одном из своих дальних поместий и убедившись, что зараза его не коснулась, воевода с согласия великой княгини перевез мальчика в загородный дворец, где жил княжич Святослав.

Только имя ему слегка изменили, переделав на славянский лад. И сын кагана черных клобуков стал Русланом.

Так маленькому наследнику Великокняжеского Стола судьба уготовила побратимов из трех сирот. Все они были старше княжича, но беспрекословно исполняли любое его желание. И Святослав привык к этому.

С раннего детства он привык только повелевать и командовать. И сохранил это на всю жизнь, так и не научившись властвовать.

1

Великая княгиня не находила себе места во всем огромном отцовском дворце. Служанки и рабыни, как серые мыши, испуганно разбегались при ее появлении, напуганные угрозами, что так и сыпались из ее уст. Они думали, что княгиня гневается на них, а она проклинала собственную судьбу, одарившую ее позором, который скоро невозможно будет скрыть.

Великая княгиня Ольга понесла при мертвом муже. Что делать? Что делать? ЧТО ДЕЛАТЬ?!

Она не знала. Обратиться к повитухе, подобно несчастным девчонкам, согрешившим до венца? Но это невозможно, это немыслимо. На кону судьба самого Великого Киевского княжения, власть над которым должна принадлежать ее сыну. Только ее Святославу! А незначительная зараза, осложнение, и никакой великий воевода — даже Свенельд, его отец! — не сможет остановить борьбу боярских кланов за власть. К кому-то из них примкнут одни славянские племена, к кому-то — иные, и начнется такая замятия, что сметет с лица земли самих русов со всеми их отлично вооруженными и обученными дружинами.

Значит, выхода нет. Но… он должен быть, этот выход. Должен, иначе все рухнет. Все рухнет…

Ну зачем, зачем она тогда обидела Свенельда, выйдя из палаты и оставив его одного? Он обрадовался, как обрадовался бы каждый мужчина, это же так просто… А он ей нужен. Он умен, он наверняка найдет выход. То, что женщине кажется безвыходным, решают полководцы, ибо они не умеют проигрывать. Свенельд не проиграл ни одной битвы…

И она отрядила доверенного гонца за Свенельдом. Только гонец вернулся ни с чем. Свенельд куда-то отправился с небольшой почетной стражей. Княгиня Ольга продолжала метаться по покоям, распугивая робкую челядь. Только верная Айри ходила за нею след в след, сжимая рукоять кривого печенежского ножа.

А потом как-то неожиданно, как-то вдруг великая княгиня успокоилась. Ходила плавно и неторопливо, не повышала голоса, не плакала тайком и улыбалась всем.

— Чудо?.. — шепталась дворня.

Не чудо то было, а природа. Осознание того, что в ней теплится жизнь, что она в положенное время станет матерью, совершив действительное чудо. Единственное из чудес человеческих. И она терпеливо ждала Свенельда.

И воевода приехал в самое время. Время принятия осознанных решений.

2

— Тебе нельзя рожать, моя королева.

— Советуешь не рожать?

— Посоветовал бы, но это невозможно. И ты знаешь, что это так.

— Почему же невозможно? — усмехнулась Ольга. — Так довольно часто поступают оплошавшие девчонки и множество неосторожных женщин.

— Ты не просто великая женщина. Ты — великая княгиня, королева русов, как тебя зовут на Западе. За тобою — тень твоего отца, который там, греясь у костров Вальхаллы, заботится о силе и процветании Киевского княжества.

— Торжественно, но не очень понятно. Рожать при мертвом муже? Что тогда станется с великим Киевским княжеством, мой воевода? У тебя не хватит сил, чтобы заткнуть глотки боярам и примучить все славянские племена.

— Родить должна безымянная женщина. Не великая дочь Вещего Олега и владычица Киева, а лишь тень ее.

— Я не понимаю тебя, Свенди, — вздохнула Ольга. — Ты начал говорить загадками, что не к лицу великому воеводе.

— Я говорю так потому, что стараюсь нащупать выход. Из головы не выходит мысль о том, как нам спасти наше великое Киевское княжение, моя королева.

Великая княгиня тяжело вздохнула и привычно заходила по покоям, оглаживая пальцами оберег на груди. Потом сказала, не оглянувшись:

— Не щади меня, Свенди. Это не к лицу ни мне, ни тем более тебе.

— Ты права, как всегда. На окраине Новгородской земли есть женский скит. Там скрываются христианки, их всего семеро. Ты спрячешься у них, и они примут твои роды.

— И взамен потребуют, чтобы я ввела на Руси христианство? И мы получим восстание…

— Мы ничего не получим, если ты возьмешь с них клятву молчания.

— Какую клятву? Я не знаю, как клянутся христиане.

— Спроси у греческого священника, которого ты дважды навещала.

— Не знаю, Свенди, не знаю, — озабоченно повторяла великая княгиня, продолжая ходить по покоям. — Оставить малолетнего сына, когда кругом враги, и ты каждое мгновение должен будешь скакать с дружиной им навстречу… И меня не будет в Киеве. И что скажут киевские бояре, когда я вдруг поеду в какое-то тайное христианское пристанище…

Свенельд улыбнулся:

— Ты поедешь не в скит. Ты поедешь обустраивать наши земли и даровать славянам права торговли и самостоятельного управления. А пока беременность незаметна, будешь править как обычно. Когда почувствуешь, что платья уже не могут скрыть тайну, объявишь, что отправляешься устраивать земли славянские.

— А что скажет охрана, когда я вдруг поеду к этим христианкам? Им придется вырвать языки, Свенди.

— Охрану оставишь в Новгороде. Тебя будут сопровождать мои люди. Ты знаешь Неслыха?

— Знаю. Берсень лично попросил взять этого Неслыха на службу.

— Это верный человек. Он и проводит тебя в христианский скит.

— Меня проводит Айри. Это мой верный человек.

— Айри чужеземка. Ее запомнят все, и наша тайна перестанет быть тайной.

— А ребенок? Останется в монастыре? Я должна знать, где он будет… Это ведь наше дитя, Свенди.

— Неслых передаст его в добрую семью, где ребенка примут, как родного, будь то мальчик или девочка. А ты правь, как правила, моя королева, только не позабудь узнать у священника, как клянутся христиане.