Поэтому я довольствовался очень существенной материальной компенсацией и благополучно забыл об этом случае, махнув рукой на то, что возможно, та счастливица родит моего ребёнка.

Вдруг, не родила бы?

А потом бабуля решила отойти в мир иной, оставив завещание. Как только мой юрист ознакомился с завещанием и пересказал мне его человеческим, понятным языком, я впал в уныние.

Бабуля знала, что я — холостяк, девушки у меня долго не задерживаются, поэтому выставила такое нелепое условие.

Она не простила мне ещё и того, что я отказался знакомиться с дочерью её подруги. Бабуля мечтала, что я и какая-то Ниночка поженимся, а сама бабуля породнится с подругой.

Я, разумеется, отказался. Я не племенной кобель, чтобы меня водили на вязку.

Бабуля заточила на меня зуб. Наверное, в момент, когда я услышал требования завещания, бабуля от радости потёрла ладошки в гробу.

Завести за год двух младенцев от одной и той же женщины? Нереально!

Но потом Семён напомнил мне о той клинике. Семён вёл все мои дела уже давно и был в курсе ситуации.

Поэтому я схватился за шанс и дал команду Семёну разузнать всё о нелепом происшествии в прошлом.

И, о чудо, эта женщина родила!

Есть! Одна забитая шайба на моём счету.

Остаётся только заколотить вторую, жениться — и оп-ля, выкуси, бабулечка!

«Выбери меня, выбери меня, птица счастья…» — мурлыкал я себе под нос, не отрывая взгляда от Анастасии.

Хромоножка, а жаль! И лица не видно, но судя по фотографиям, она не страшненькая. Ещё одно очко, подаренное мне госпожой удачей.

Я пригляделся: нет, кажется, Панченко просто повредила ногу. Вот и тапочек на одной ноге удалось разглядеть. Отлично!

Удача, определённо, улыбалась мне.

Панченко была не замужем — это раз.

У неё была куча долгов, а финансы пели грустные романсы — это два.

Мордашка у неё была вполне ничего, и она не жирная — это три.

Я молод и очешуительно хорош собой — это четыре.

Да я просто подарок судьбы! Бери меня полностью, Панченко! Кстати, про взять меня полностью…

Панченко нагнулась, поднимая кепку, слетевшую с головы Мирона.

О, нижние девяносто очень даже ничего! Или чуть больше, чем девяносто.

Даже ладошки зачесались от желания потрогать попку Панченко: мягкая или твёрдая, прокачанная в спортзале многократными приседаниями с весом на штанге.

Однозначно, попка Панченко круглее, чем у моей Надьки.

Кстати, с Надей тоже надо будет решить вопрос. Я с ней ещё не разговаривал. Непорядок. Хорошо, что она сейчас в отъезде. Я пока придумаю, как решить проблему, и потом просвещу Надьку.

Я всё ещё думал, как начать разговор с Панченко. Но потом увидел, что с горки лихо скатывается Мирон. Я открыл дверцу автомобиля и свистнул.

— Эй, парень, можно тебя кое о чём спросить?

Мирон огляделся по сторонам и подошёл.

— Чего тебе, мужик?

Мужик? Хо-хо. Борзый малый. Нет, он точно мне нравится.

Потом я посмотрел в глаза мальчугана, такие же разноцветные, как у меня, и почувствовал необыкновенный подъём. Как в момент, когда отправляешь шайбу в полёт и точно знаешь, что она станет победной.

— Там твоя мама хромает, да?

— А мне нельзя с незнакомыми разговаривать, — заявил мальчуган, однако, не уходя.

— Это ты зря, парень. Разве я могу быть тебе незнакомым, если я знаю твоего папу? — спросил я.

Выражение глаз Мирона мгновенно изменилось. Напускная серьёзность пропала без следа. Глаза сына загорелись воодушевлением.

— Знаете?

— Конечно! Очень хорошо знаю. А ты его знаешь?

— Не-е-е… — грустно протянул Мирон. — Мама говорит, что папа много работает. А Митька, дурак, говорит, что у меня просто нет папы. Но я ему доказал, что это не так.

— Да? Как ты это доказал?

— Я сломал его робота. Теперь Митька не говорит, что у меня нет папы! — важно ответил Мирон.

Хм… Какая-то логика в его поступках была. Нет разговоров — нет проблемы.

Только я собрался ответить Мирону, как к машине подошла она, Панченко Анастасия. Анастасия возмущённо посмотрела на меня.

Глаза у неё красивые, большие. Только цвет непонятен из-за моих жёлтых очков. Сейчас Анастасия вся раскрашена ярко-жёлтым фильтром. Я неожиданно для себя улыбнулся, неизвестно чему.

Я ещё не успел открыть рот, чтобы сказать ей и двух слов, но уже понял, что план Семёна — лажовый.

Не будет деловых отношений. Всё будет иначе.

Ну что, приступим?

Меньше чем через три минуты я и сын сидели на заднем сиденье вместительного внедорожника.

Причём я не понимала, почему я дала себя увлечь этому нахалу. Да, он красавчик, и судя по всему, именно его сперма прижилась во мне, превратившись в моего ненаглядного сыночка.

Я пылала от негодования: я Смолякову ничем не обязана!

Я заплатила за услугу клинике. Я купила сперму мужчины, которую он щедро надрочил в стаканчик.

Какие претензии?

Но Смоляков, видимо, так не считал. Он поглядывал на меня через зеркало заднего вида и улыбался. Заразительно и обаятельно.

Я поймала себя на том, что и сама поглядываю на него. Поняла и разозлилась.

Сколько девочек, девушек и женщин вздыхают по мускулистому хоккеисту? Хочешь пополнить этот длиннющий список ещё и своим именем, Настя?

Я злилась и злилась. Мирон был весел: пицца вместо гречневого супа и варёной курицы — это ли не счастье для пятилетки?

Понятия не имею, куда Смоляков собрался нас везти, но закончилось бы это побыстрее!

Надо дать Мирону пиццу и поговорить со звездой хоккея, чтобы он не вздумал совать свой кривой, не единожды ломаный нос в нашу жизнь.

Внезапно я поняла, что Смоляков припарковал машину у частного медицинского центра.

— Зачем мы здесь? — спросила я.

Смоляков не ответил, вылез из автомобиля и подхватил меня на руки.

— Мирон, вылезай. Надо показать твою маму врачу, — скомандовал Смоляков. — А ещё вытащи ключи из замка зажигания и нажми на кнопку с рисунком замка.

Смоляков невозмутимо двинулся в сторону медицинского центра, даже не сомневаясь, что Мирон выполнит всё чётко и правильно.