На следующий же день он решил избегать своих уличных дружков и начал вырабатывать собственный моральный кодекс.

Уважать себя и уважать других.

Поступать по справедливости.

Бить, только если тебя к этому вынуждают.

Быть честным, не ловчить и не скрывать свои мысли.

Жить так, чтобы без стыда смотреть себе в глаза каждое утро и каждый вечер.

И он свято этого держался. Он залпом проглотил «Хагакурэ»[6], а до этого на всю ночь прилип к экрану перед Ghost Dog[7], фильмом Джима Джармуша. Форест Уитакер в роли начинающего самурая из Нью-Джерси стал для него образцом. С годами его кодекс прирос еще многими статьями, которые он знал наизусть и регулярно повторял про себя, как мантру преображения. Однако, удаляясь от копировальной лавки, Паоло невольно думал, что пережитые события, пусть даже это не его вина, отбросили его на десять лет назад. Он не хотел смириться, нет, не хотел сказать себе, что это в порядке вещей, что это его жизнь. Он знал, что его способность сохранять хоть какое-то подобие душевного равновесия в таком окружении более чем ограничена, и это подтачивало его изнутри. Если однажды он отступится, если предаст свою интуицию, свой кодекс, то долго не продержится, разорвется на лету или упадет с крыши.

В ту ночь он два с лишним часа добирался от площади Гамбетта до квартала Гут д’Ор пешком, силясь заглушить свою совесть кальвадосом и кокаином. Шел, согнувшись. Ночь была короткая и бурная. Его демоны заполонили улицы, распространяя страх в сердце города, как вестники, посланные в небытие. Назавтра он позвонил Пипо и сказал, чтобы тот на него больше не рассчитывал.

Он смотрит на телефонный номер. Узел уже здесь, чуть ниже солнечного сплетения. Телефон звонит, это Шала.

– Паоло, как ты?

– Чувствую себя, будто меня сшиб тридцатишеститонный грузовик и переехал паровой каток, а так вполне в форме, а ты?

– Как ты добрался домой? Я немного беспокоился, честно говоря.

– А что?..

– Ты был не в лучшем виде, когда я нашел тебя внизу в сортире этого кабака. Мы добрых полчаса тебя искали.

– Извини… Я мало что помню.

– Забей. А я потерял Тони по дороге. Без понятия, где он теперь. Когда я в последний раз его видел, он бежал полуголый по авеню Клиши за парнем, который, приняв его за туриста, попытался залезть к нему в карман. Бедолага, кажется, неслабо сдрейфил, когда Тони гнался за ним без порток, со знаком «кирпич» в руке.

– Со знаком «кирпич»? А где он взял знак «кирпич»?

– Спроси у него сам, когда объявится. Я так думаю, он, наверное, завалился к Тане или к той малышке Ренуа, как бишь ее зовут? Ну, знаешь, у которой шмоточный магазин…

– Да, знаю… Слушай, мы сегодня репетируем? Мне обязательно надо уладить одно дельце с бабками. Кстати, можно у тебя стрельнуть пару банкнот? Я скоро верну.

– Смеешься? Ты уже должен мне триста евро. Кстати, я был бы не прочь увидеть их прекрасные глаза на днях.

5000 + 300 = 5300.

Час от часу не легче, а день только начался.

– Репетиция в восемь. А насчет бабок не парься, я могу еще немного подождать.

– Спасибо.

– Я сказал: немного!

– Да, я понял, спасибо…

День ему не улыбается. Он набирает номер дяди.

– Пипо, это Паоло.

– Paolo, niputi miu, comu stai? Tutti bene?[8] Как поживает мать?

– Все хорошо, как всегда. Слушай…

– Ты сейчас стеснен в средствах, верно?

– Да, можно и так сказать.

– Паоло, тебе надо подумать о более стабильном положении, музыка, знаешь ли…

– Да, я знаю, знаю… Слушай, у тебя не найдется чего-нибудь для меня, на несколько недель, пока я перекручусь?

Слышно, как Пипо задумался.

– Послушай, Паоло, мне казалось, что ты больше не хочешь работать на меня? В последний раз вы со Здравко меня сильно подвели.

– Пипо, этот парень псих.

– Сам знаю. Мне удалось тогда разрулить это дело, но пришлось изрядно потратиться.

– Мне очень жаль.

– Non ti preocupe niputi[9]. Дай подумать.

Он слышит, как дядя кладет телефон и листает страницы. Несколько минут тишины, и он снова берет трубку.

– Ладно, кажется, у меня кое-что есть.

– Типа?

– Один клиент, который держит агентство частного сыска, говорил, что ему нужен помощник, тебе это может подойти. Надо, в числе прочего, постучаться в кое-какие двери, чтобы взыскать по счетам, но все тихо-мирно, он работает только с приличными людьми.

– Частный сыск – это что? Типа детектив?

– Вроде да.

– Почему бы нет.

– Я пошлю тебе инфу, звони от моего имени.

Едва он повесил трубку, пришло сообщение.

Не зная, то ли ему улыбается удача или, скорее, вечное его невезение, то ли приближается дно, он прочел: Агентство Сен-Клер, 1, улица Жозеф-Дижон. От него пять минут на мотоцикле. Он набрал номер и даже не успел задуматься или пожалеть, женский голос ответил тотчас же:

– Агентство Сен-Клер, добрый день.

– Да… Добрый день. Я… я звоню от Джузеппе Дзафферана, он сказал мне, что вам нужен человек. Я ищу работу, лучше на неполный день, если возможно, да, в общем, я подумал…

– Не вешайте трубку.

– …

– Антуан Виноваль, добрый день. Чем могу вам помочь?

– Я уже объяснил вашей коллеге, мой дядя, Джузеппе Дзафферана, сказал мне, что вам нужен типа помощник, а я как раз ищу работу. Я мог бы…

– Пипо ваш дядя?

– Брат моего отца.

– Как вас зовут?

– Паоло Дзу.

– Дзу?

– Паоло Дзафферана, «Дзу» мой сценический псевдоним.

– Сценический?

– Я певец.

– У вас есть судимости?