Меня это не то что обидело, скорее, удивило. Ни в какие времена (разве только в сталинские?) не назначали человека на новую работу, не спросив его мнения. А тут, как говорится, раз и на матрац. Мелькнула мысль: может, не устраиваю министра в качестве зама? Однако ответил: «Что ж, партия сказала "Надо", комсомол ответил "Есть!"».

Пикантность ситуации заключается и в том, что Миронов почему-то предположил, будто решение Хасбулатова инспирировал я. Ума не приложу, с чего это он взял. В то время я не был лично знаком с Хасбулатовым. На совещаниях, которые он устраивал, бывал в качестве заместителя министра, но лично представлен не был. Миронов, видимо, так был обескуражен случившимся, что уже не контролировал себя. Мне постоянно звонили газетчики, телевизионщики, просили дать объяснения по поводу «облома», намекали, очевидно, со слов Бориса Миронова, на мою роль в этом. Активно добивался встречи приятель Миронова, сотрудник «Комсомольской правды»; я наконец согласился, но с условием, что на встречу придет и Миронов. Встреча состоялась. Я искренне хотел выяснить у Миронова его претензии ко мне; он краснел, терялся…

А ведь Бориса Миронова я знал с его семнадцати лет. В 1968 году мне довелось открывать новую газету – «Забайкальскую магистраль» для железнодорожников Забайкальской железной дороги. Позвонил редактор районной газеты из Могочи (станция на востоке Читинской области, родина Миронова) Анатолий Снегур и предложил кандидатуру на место собкора на Могочином отделении дороги. Спрашиваю: кто такой? Оказывается, парень, который только что окончил среднюю школу. «Ты что, не выспался? – спрашиваю. – Как школьник может стать собкором?» Аргумент Снегура развеселил: а у него отец машинист локомотива. И добавил: больно талантливый парень, я бы взял, но мест нет. Я предложил Миронову перебраться в Читу, выбили для него общежитие. Шефство над ним взял талантливый очеркист Игорь Красиков.

Так Борис вступил на журналистскую тропу. Поработал он в газете немного: призвали в армию, затем обком комсомола, учеба в Москве. Однажды на полгода вернулся в Читу, опять оказался рядом со мной в областной газете «Забайкальский рабочий», в отделе, где я был заведующим. Наконец окончательно перебрался в столицу. Работал в «Правде».

Талантливый, образованный человек, из тех, кого называют вечными оппозиционерами и революционерами, убежденный патриот с ярким националистическим окрасом, он в 90-е годы после разгрома российского парламента успел побывать министром печати и СМИ, но был отстранен Ельциным от должности министра за публичные предостережения о «засилии» евреев. С тех пор занимался политикой, писал и пишет книги, но, судя по его заявлениям, предисловиям к книгам и многочисленным интервью в интернете, вершиной карьеры считает то, что был «организатором и создателем» «Российской газеты».

Ельцин, еще тогда председатель Верховного совета России, при подписании распоряжения о назначении меня главным редактором (позже эта функция перейдет сначала президиуму, а затем самому Верховному совету России) подарил комплимент: приступайте, вы хороший организатор. Не знаю, откуда он почерпнул сведения о моих организаторских способностях. Скорее всего, что-то надо было сказать, приободрить, ну, и сказал то, что пришло на ум. В тот же раз, при мне, он позвонил Ивану Степановичу Силаеву, председателю правительства, и попросил оказать помощь в становлении газеты.

Если бы кому-то пришла мысль вывесить галерею портретов «отцов основателей» «Российской газеты», я в первую очередь предложил бы Ивана Степановича Силаева. Приведу аргументы, почему.

Силаев после звонка Ельцина пригласил меня и влет задал вопрос:

– Что надо?

Я ответил:

– Иван Степанович, все надо. Начиная с помещения и кончая организацией доставки газеты читателям. А в середке этого – журналисты, корректоры, бумага, типография, транспорт, печатные машинки, телефоны, ксероксы, мебель и, разумеется, деньги. С типографией вроде бы вопрос решен. Она нас не совсем устраивает, но на первых порах сойдет и такая. С бумагой вопрос решается, хотя могут возникнуть проблемы. Вы же знаете, на всю газетную бумагу наложена лапа ЦК. Однако кое-какие резервы есть в нашем министерстве печати.

– Ну, здесь Полторанин у нас. Он-то не подкачает.

– Уверен: не подкачает.

– Журналистов, корректоров, как вы догадываетесь, у меня нет. Это вам решать. Деньги найдем, выделим из резерва. Видимо, надо начать с помещения? Через два дня проведем совещание с министрами и аппаратом, вы тоже поучаствуйте.

Через два дня, в субботу или воскресенье, во всяком случае, помню, это был выходной день, совещание состоялось. Мы пришли на него с Полтораниным. Присутствовал урезанный состав министров, в частности, министр сельского хозяйств Геннадий Кулик (что меня поначалу удивило), министр связи Владимир Булгак, работники аппарата. Силаев коротко проинформировал о создании российской газеты, сказал, что министрам, аппарату правительства необходимо оказать необходимую помощь в ее обеспечении всем необходимым. О ходе работы, обратился он ко мне, докладывайте мне лично. В том числе, и о тех, кто будет бездействовать. Не жалейте.

Среди присутствующих возник легкий шумок:

– Иван Степанович, какой разговор… Поможем.

– Когда, с какого месяца газета должна выходить? – вновь обратился он ко мне.

– Через месяц, с периодичностью шесть раз в неделю.

Силаев покачал головой:

– Прямо как во время войны, когда в степи заводы за месяц строили… Но коли надо – значит надо. С размещением редакции вопрос решен. Езжайте, – обратился он к Полторанину и ко мне, – на Волгоградский проспект, посмотрите, подойдет ли. Там сейчас располагается «Россельхозтехника». Башня, семнадцать этажей.

Кулика словно оса ужалила в то самое место. Он выскочил из кресла:

– Как «Россельхозтехника»? Почему «Россельхозтехника»? Перед нами стоят серьезные задачи…

Силаев оборвал его. Заглянув в бумаги, с усмешкой сказал:

– У вас в Москве на каждого работника двадцать два квадратных метра приходится. Мало? Занимайте любые магазины; все равно в них все полки пустые.

Мы с Полтораниным в тот же день поехали на Волгоградский проспект. Был, как я уже сказал, выходной день. Постучались в дверь отдыхавшей семнадцатиэтажной башни. Выяснив, что главный начальник «Россельхозтехники» на рабочем месте, и предъявив сторожихе депутатские удостоверения, поднялись в кабинет начальника. Представились. Начальник очень удивился:

– Как же так можно, мы же эту башню построили на свои деньги, – вздохнул. – А впрочем, чему удивляться; теперь всё можно.

Забегая вперед, замечу, что примерно через год, когда «Российская газета» перебралась в издательство «Пресса» (в прошлом – «Правда»), здание на Волгоградском путем различных ухищрений перешло в частные руки. Я попытался тогда предотвратить воровство, обращался в Верховный совет, но и это не помогло. Уже тогда вылезли вперед энергичные ухватистые люди. Они быстро примечали, что ближе и неприкаянно лежит. Кстати, к башне примыкал еще и приличный клуб с конференц-залом. С покойным теперь актером Роландом Быковым, которому я его показал, мы собирались открыть в нем киноклуб для детей. Не успели.