сгустившийся сумеречный свет. Где-то в глубине сознания всё продолжала звучать до боли знакомая музыка. Повторяясь вновь и вновь. Но звучала она уже тише. И как бы более протяжно.

Наверно садится аккумулятор.

Какие глупые мысли…

Я себя не чувствую, а тут аккумулятор какой-то…

Хорошо, что проводка не замкнула и не подожгла бензин. Вон его сколько натекло. Я чувствую запах…

О!.. Я чувствую — значит существую…

Но почему я не могу пошевелиться. Думать о плохом не хотелось. Отсутствие чувствительности ног и рук говорило лишь о том, что повреждён позвоночник. Причём его шейный отдел. А это плохо. Очень и очень плохо. Но голова работает, хоть и с перебоями. Зрение подводит. Плохо видно. Или это мне глаза чем-то залило. Кровь? Бензин? И то и другое, всё вместе….

Я чувствую сильный запах бензина. Он везде…

Да какой к чёрту запах. Вонь! Дикая вонь пропитала всё вокруг. Лишь бы не коротнула проводка. Любая искорка, и пары бензина…

Да, мля…

Мысль материальна.

Вспышка света резанула по глазам, несмотря на залепленные кровью и грязью веки.

Запах палёного мяса дошёл до моего мозга чуть раньше, чем треск горящих волос… и боль…

Я не чувствовал своё тело от шеи и ниже. Но горело всё. И когда я понял, что горит моя голова, лицо, уши и глаза… я почувствовал боль… БО-ОО-ОЛЬ!!

Но сознание померкло почти что сразу. То ли дым, что заполнил мои лёгкие, то ли сердце просто перестало качать кровь по венам и артериям…

Последнее что я слышал в своей жизни, был Джим Моррисон, просивший зажечь в нём огонь.

Doors — Light My Fire

Глава 3

Боль!

БО-ОО-ОЛЬ!!!

Боль вернулась везде и сразу. Болело всё тело. Болело и внутри и снаружи. Везде…

Всё тело? Последние часа три я не чувствовал своего тела ниже плеч. Теперь же дико, до крика, болел живот. Левая нога. Правая рука. Голова. В глаза бил яркий солнечный свет.

Свет? Солнечный?

Была же ночь. И я… Я горел. Горел вниз головой в разбитой вдребезги машине. А сейчас?

А сейчас вокруг меня зелёная листва. Много листьев. И я… Я на дереве. Смотрю вверх. Лёжа полубоком, на спине. Нет не лежу. А это… Висю, вишу… И дерево во мне… Кусок толстой обломанной ветки торчал у меня прямо из живота. И я как грёбанная бабочка на грёбанной булавке… Кровь вокруг раны уже изрядно пропитала моё платье…

Платье? Моё?

Чё за бред?…

Я снова потерял сознание…

* * *

Сирена. Какая-то странная сирена, как в старом кино. Машину потряхивает на кочках… Или на ямках… Машина? Это скорая помощь? Почему тогда потолок такой низкий? Это легковая машина? Несмотря на затуманенное сознание, пытаюсь осмотреться. Стекла машины замазаны чем-то белым. Рядом сидит толстая тётка в белом халате. От попыток вертеть головой мне становится хуже. Слабость во всём теле. Всё плывёт перед глазами. Я снова теряю сознание…

* * *

Голос словно пробиваясь сквозь туман сознания.

— Девочка. Примерно 12 лет. Падение с высоты…

Перелом левой ключицы…

Перелом большой берцовой кости со смещением…

Множественные гематомы. Поверхностная травма волосистой части головы. Закрытая черепно-мозговая травма. Очевидное сотрясение головного мозга…

Проникающее ранение брюшной полости. Возможны повреждения внутренних органов…

Большая кровопотеря…

Группа крови четвёртая…

Состояние тяжёлое…

* * *

Сознание болталось как корабль на волнах. Вверх-вниз, вправо-влево… Туда-сюда…

Я буквально плыл куда-то, попутно ощущая, что меня крутит, вертит. Меня куда-то тащили. Поднимали. Опускали, поворачивали. Боль притупилась, лишь иногда пронзая тело разрядами неведомого тока. Я терял сознание, снова возвращался. Но всё было в тумане. Сплошной сумбур. Даже речь людей вокруг меня я воспринимал, как: Бу-бу-бу… И не более. А людей вокруг было много. То одни, то другие. Я ощущал смену декораций вокруг себя, но себя практически не ощущал, периодически проваливаясь куда-то в бездну…

* * *

Меня резали и зашивали, кололи и штопали. Первые пару недель я практически провёл в наркотическом полусне. Чем меня кололи и пичкали, я проконтролировать не мог. Но понадеялся на врачей и доверился им. Несмотря на все полученные раны, я выжил. Сломанная ключица закована в гипс. При этом рука притянута к телу. На ноге тоже гипсовый кокон. Живот и спина покрыты швами, довольно грубыми на вид. Правда их не видно под бинтами и наклеенными салфетками. Но я видел швы во время перевязок. Жуткое зрелище. Мне много чего вырезали. Правда, насчёт подробностей проделанных операций меня не просветили. Но я подслушал разговор доктора с медсестрой. Половина разговора велась на латинских медицинских терминах. Но как я понял, мне удалили практически все органы по женской части.

Да-да. Я теперь женского полу. Но мне уже никогда не стать полноценной женщиной. Так как ни матки, ни остального нет у меня больше. Как и раньше не было. Так что я теперь не рыба, не мясо. Не мальчик и не девочка. Про это тоже я узнал, кстати. Перед тем как меня уронить (сбросить) с девятого этажа, кто-то изрядно позабавился с моей девственностью. Ко мне приходил по этому поводу милицейский следователь. Пришлось рассказать ему всю правду. Я ему так и сказал: Ничего не помню. Ни кто я. Ни как меня зовут. Ни откуда я взялся. Ни что со мной произошло.

Честное слово. Мне было легко это говорить. Так как я так и не смог достучаться до хозяйки этого тела. И для меня самого было большой тайной, что же всё-таки произошло на самом деле. А про то, что я почти шестидесятилетний мужик, я предпочёл следователю не упоминать…

И снова всплыло заветное словосочетание: Амнезия. А уж какая амнезия — ретроградная или диссоциативная, а может и ещё какая бяка, это пусть врачи разбираются. Я-то тут причём. Мне сейчас лет двенадцать, не больше. Это медики определили по общему физическому и физиологическому развитию. Судя по всему, меня и раньше били. На теле есть шрамы, а на рентгеновских снимках выявили следы прошлых переломов.

Следователь всё пытался выяснить, как меня зовут. Дело в том, что при поступлении в полубреду от потери крови, на вопрос фельдшера я ответил, что меня зовут Саша и потерял надолго сознание. А после, уже уяснив окончательно, что я уже не я, стал говорить всем, что ничего не помню. С тех поре меня все называли Сашенькой, а я не протестовал, так как другого имени у меня пока не было.

Так что теперь я, как