я сомневаюсь в том, что на борту возник массовый психоз: вероятно, там очень сильные личности»[9].

Во вторник вечером военно-морские службы впервые признали возможность фатального исхода. Командующий флотом Владимир Куроедов сказал, что, принимая во внимание катастрофическое разрушение носового отсека субмарины, некоторые моряки, несомненно, погибли. Он заявил, что будут предприняты усилия для спасения тех, кому удалось выжить, но выразил сомнение, явившееся резким контрастом по отношению к высказываемым ранее оптимистичным утверждениям: «Боюсь, что надежда на спасение моряков невелика». Отвечая на вопросы журналистов, Куроедов говорил, что многое зависит от ситуации внутри подводной лодки, но он будет сохранять надежду до 18 августа.

Случившееся потрясло обыкновенных россиян, которые отождествляли себя с моряками, запертыми в железном гробу на морском дне. Тысячи людей шли в церковь, зажигали свечи и молились за спасение моряков. Со всех концов страны стекались денежные пожертвования в фонд помощи семьям команды «Курска». Среди них были даже пожертвования от бедных пенсионеров, некоторые из них могли внести не более пяти рублей.

В кабинете Комитета солдатских матерей Курска собрались родственники моряков с чемоданами и сумками с едой, готовые ехать на север.

Можно было видеть сцены страдания и замешательства. Первые несколько дней многие родственники моряков верили властям, но по мере того как проходили драгоценные часы и становилось очевидным заблуждение, в которое власти вводили людей, их страх постоянно нарастал.

В атмосфере растущего отчаяния члены семей моряков стали открыто высказывать властям свои подозрения. Многие не могли понять, почему Путин продолжает свой отдых в Сочи, а не летит в Видяево. Также вызывали подозрение непрерывные отказы властей принять иностранную помощь. Некоторые начали открыто высказываться, что действительная причина, по которой власти отказывались от помощи иностранных государств, заключалась в том, что они боялись разглашать военные секреты, даже если это стоило жизни морякам[10].

На месте катастрофы непрерывно продолжали свои погружения спасательные суда и мини-субмарины, но они не могли добраться до «Курска». Военно-морские службы, однако, сообщали, что с субмариной поддерживается «контакт» и спасательные операции проводятся «согласно плану».

Помогая Будикиной организовать поездку в Комитет солдатских матерей, Валентина слушала выпуски новостей по радио и телевидению. Из непрерывно идущих сообщений было ясно, что внимание всего мира приковано к драме находившихся в заточении моряков. В Соединенных Штатах сообщения о «Курске» явно диссонировали с положениями Национальной демократической конвенции, поэтому представитель Государственного департамента заявил: «Нас очень беспокоит судьба экипажа подводной лодки, и мы надеемся, что операция по его спасению пройдет успешно». Во всех странах Западной Европы передачи всех телевизионных каналов начинались и заканчивались сообщениями о «Курске». Лондонская газета «Таймс» писала: «Кошмар — это слово лучше всего подходит для описания состояния в данный момент моряков на борту подводной лодки „Курск“. Аварийные огни горят в темноте, трудно дышать, пронизывающий холод и леденящий душу страх. Моряков поддерживает лишь надежда на спасение и вера в то, что они любой ценой должны продержаться и дождаться спасения»[11].

Наконец в среду вечером 16 августа появились признаки того, что международная реакция на несчастье возымела действие. В телевизионных новостях сообщили, что после звонка президента Клинтона Путин приказал военно-морскому командованию принять помощь из любого источника. Услышав это, Валентина вздохнула с облегчением. Она была убеждена, что судьба ее сына находится в руках не России, а Великобритании и Норвегии.

В четверг 17 августа в 16.30 Валентина с дочерью Инной вместе с другими 14 родственниками членов команды «Курска» сели в Курске на поезд Симферополь — Мурманск. Они хотели ехать все вместе, и к поезду был прцеплен дополнительный вагон. Родственников провожала большая группа репортеров и друзей. Но по мере того как поезд удалялся на север через сердце России, родственники уходили в себя и почти не разговаривали друг с другом. Наступила ночь, и только станционные огни деревень мерцали в темноте. Валентина спросила Шаляпина, каковы, по его мнению, шансы их детей на спасение. Он на мгновение заколебался и ответил: «Пятьдесят на пятьдесят».

В 0.30 поезд прибыл в Москву, но никто не вышел из него, чтобы купить минеральной воды или покурить на платформе. В последнем вагоне было совершенно темно. На следующее утро поезд сделал остановку в Петрозаводске, где на платформе стояла толпа сочувствующих. Они принесли еду — кастрюлю с горячей вареной картошкой — и выкрикивали слова ободрения.

С этого момента сочувствующие встречали поезд на каждой станции, предлагая родственникам продукты, деньги и слова поддержки. Но такие проявления чувств почти не меняли настроения пассажиров, которые были погружены в себя и находились как будто в тумане. Проводница потом рассказывала репортерам, что в их присутствии у нее поднималось давление и болело сердце.

На вторую ночь поезд миновал лесную зону, пересек Полярный круг и мчался меж голых холмов, утыканных карликовыми соснами. Надежда Шаляпина показала Валентине номер «Комсомольской правды» с фотографиями их сыновей, который она купила перед тем, как сесть на поезд в Курске. «Вот мой сын, а рядом с ним его друг Дима, — произнесла она. — Я думаю, наши ребята не сидят сложа руки. Они делают все, чтобы выжить. Я верю, что мой сын выживет». Валентина согласилась с ней, потом закрыла глаза и попыталась отдохнуть. Через два часа поезд прибыл в Мурманск.

Тем временем норвежские корабли «Морской орел» с норвежскими водолазами на борту и «Нормандский пионер», на борту которого находилась британская мини-субмарина «LR-5», направлялись в Баренцево море. Норвежские водолазы собирались подготовить «Курск» к прибытию «LR-5», который затем должен был присоединиться к российской подводной лодке.

Когда родственники моряков сошли с поезда в Мурманске, их встретила военно-морская охрана и проводила в автобус, который отвез их в гостиницу в Видяево. В Видяево море было спокойным. Одна из матерей заметила, что единственное, что Бог подарил им, это хорошую солнечную погоду.

В тот вечер Валентина пошла в церковь и помолилась за жизнь своего сына. Члены семей прибывали со всех концов страны, надежда у них оставалась только на норвежцев, которые, по данным радио- и телевизионных сообщений, то ли уже начали, то ли собирались начать спасательные операции. На службе присутствовало около 30 родственников членов экипажа. Некоторые из них были в церкви впервые за всю свою жизнь. Священник, отец Аристарх, сказал: «Возможно, некоторые члены экипажа уже мертвы, а некоторые живы. Мы будем молиться за тех, кто остался жив».

После службы Валентина и Инна вернулись в гостиницу и слушали по телевизору последние известия. Михаил Моцак, главнокомандующий Северного флота, сказал, что оставалась надежда найти уцелевших моряков в 7, 8