– Род занятий?

Князь невольно задумался. Как будет правильно? Безработный? Бывший преподаватель университета? Будто бы они сами не знают! Впрочем, ненужные вопросы все-таки имеют смысл. Сначала ответишь на то, что никому не повредит, потом войдешь во вкус, разговоришься. Главное – начать.

Дикобраз встопорщил иглы.

– Защита чести рода ди Скалетта. Словом, делом и кровью!

Сказал – и сам восхитился. Узнал бы его дед, воевавший в отряде Гарибальди!

На другой стороне стола воцарилось молчание. Наконец, послышалось не слишком уверенное:

– А можно… а-а-а… чуть более конкретно?

Князь вобрал в грудь побольше воздуха. Да сколько угодно! Достаточно вспомнить покойную тетушку, обожавшую рассуждать о родовой чести. Даже отец, на что был терпелив, не выдерживал, выходил в соседнюю комнату. С чего она начинала? Кажется, с того, что Господь сотворил благородных за день до Адама…

Дикобраз насупил густые темные брови.

– Род Руффо, да будет вам ведомо, числился среди наизнатнейших еще в эпоху Крестовых походов…

– Спасибо, ваша светлость, мы это знаем.

Прозвучало не из-за стола, а слева, от внутренней двери. Кто-то очень хорошо смазал петли – открылась без всякого звука.

Титулование густо сочилось насмешкой.

– …Однако ни в Первом, ни во Втором похода Руффо не участвовали. Сидели себе на Сицилии до 1750 года, пока ваш предок не потерял свои владения в Скалетто и не переехал на север.

Прежде чем повернуть голову, князь улыбнулся:

– Тогда зачем спрашивать? К тому же наша семья, если верить легенде, получила фамилию не от сицилийской деревни, а от замка Скалетто на Крите. Четвертый крестовый поход!

Тот, кто вошел, теперь стоял возле стола – жилистый, плечистый, покрытый «вечным» южным загаром. Расплющенный в давние годы нос, узкие, резко прочерченные губы, морщины в уголках рта. Глаза самые обычные, разве что во взгляде, на самом донышке, что-то странное, словно человек не смотрит – прицеливается.

Князь встал. Настоящий противник заслуживает уважения.

– Вы знаете не хуже меня, ваша светлость…

Усмешка вышла зубастой, словно оскал черепа.

– …Что эту легенду выдумали сицилийские Руффо при Наполеоне. Кто-то из них, насколько я помню, мечтал сменить Бурбонов на неаполитанском престоле. Название замка на Крите пишется с одним «т».

Широкая ладонь дрогнула, и служивый, поднявшись из-за стола, беззвучно проследовал к двери. Гость садиться не стал. Оперся руками о столешницу, наклонился, поглядел исподлобья.

– А вы сами, ваша светлость, во времена Авентинского блока охотно откликались на обращение «товарищ Скалетта». По-моему, князем вы себя ощущаете только при общении с правоохранительными органами.

Спорить Дикобраз не стал.

– Иногда. Феодальные пережитки бывают очень полезны.

Плечистый, улыбнувшись уголком рта, кивнул на стул, при- сел сам.

– Защита чести рода ди Скалетта – понятие очень широкое, однако, не думаю, что в него входит совместная работа с врагами Италии. Или вы считаете иначе? Кстати, меня зовут Антонио Строцци. Титулами не оброс, так что обращайтесь по фамилии.

Князь постарался не дрогнуть лицом. Вот, значит, к кому довелось попасть! Он очень надеялся, что разбираться с ним станет обычная полиция. Выходит, зря.

– Хорошо… полковник. Никогда не думал, что моя скромная персона заинтересует ваше столь секретное ведомство.

На этот раз улыбки не было. Взгляд-прицел ударил холодом.

– Вижу, мы заочно знакомы. Тем лучше! Итак, синьор[3] Руффо, вы обвиняетесь в деятельности, враждебной нашему политическому строю, а также в сотрудничестве с иностранной агентурой. Законы вы знаете не хуже меня, так что рекомендую подумать о последствиях.

Князь вновь не стал спорить.

– Законы знаю. Значит, сотрудничество с иностранной агентурой?

Поглядел прямо в прицел, в самую точку холода.

– А докажите!

Взгляд чужих глаз отозвался ледяным звоном.

– А зачем?

5

Человека он заметил не сразу. Тот был уже посреди двора, когда невидимый контур неслышно дрогнул, сообщая о переменах. На какой-то миг Лейхтвейс даже растерялся, но быстро сообразил. Он следил за главным входом, а неизвестный появился откуда-то сбоку. Почему? Человек неспешно прошел к воротам гаража, чуть наклонился, открывая замок, и все стало ясно. Наверняка шофер, обслуга, такому не положено пользоваться парадной дверью. Так было и дома, каждый подъезд имел два выхода, однако почти все парадные наглухо заколотили еще в Гражданскую.

Значит, шофер. Неизвестный информатор не ошибся – этим вечером обитатели дома собираются куда-то уезжать. Куда именно, не так важно, главное они выйдут из особняка и подойдут к машине. «Ситроен» 1935 года – черный «Avant Combi»[4].

Кто эти люди, Лейхтвейсу не сказали, а спрашивать он не стал. Ясное дело, не «черная кость», если живут в районе Пасси, да еще и в собственном особняке. Немного смущало другое – исполнить следовало всех, кто будет у машины. Это значит сами объекты, шофер, и, возможно, охранник. Будка у ворот пустовала, но он вполне может появиться. Сколько всего? Минимум четверо, причем двое наверняка будут при оружии…

В глубине гаража что-то негромко рыкнуло, и во двор неспешно выкатил автомобиль. Так и есть, «Avant Combi». Черная машина, вновь зарычав, аккуратно развернулась носом к воротам. Интересно, кто их откроет? Охранник или шофер?

Текли минуты, во дворе вновь стало тихо, шофер, отойдя подальше, достал пачку папирос. Значит, еще есть время.

Огонек зажигалки, резкий запах табака…

– Не вздумайте начать курить, – предупредил Лейхтвейса куратор. – Про здоровье говорить не буду, но в оперативной работе это станет здорово мешать.

И рассказал давнюю историю о группе захвата, устроившей засаду на квартире. Ждали долго, целых два дня, и один из сотрудников попросил разрешения выкурить папиросу. Начальник разрешил, велев выбросить окурок в окно и проветрить комнату. Не помогло. Хозяин квартиры начал стрелять прямо с порога. Он был некурящим и понял все сразу.

В группе курсантов курили все, кроме него самого. Никотин снимал стресс и усталость, но Лейхтвейс все-таки удержался. Но сейчас, в эти минуты он невольно позавидовал шоферу. С папиросой время течет быстрее…