– Я не убью тебя. Мне нужна только твоя машина. Я доеду до Самары и оставлю ее возле железнодорожного вокзала. Утром тебя обнаружат здесь, ты расскажешь все, после чего найдешь свою машину. Насчет денег ничего не обещаю. Скорее всего безнадежно. Чтобы тебя не нашли до рассвета, я заткну тебе рот.

Икота мгновенно пропала. Всхлипывания стали короткими, затухающими. Они были такими же непроизвольными. Солдат терпеливо ждал, когда Разгон успокоится.

Собственный платок показался Аркадию отвратительным на вкус, однако он тут же унял это ощущение. Он будет жить, господи!

Он окончательно поверил в это, когда его собственная машина скрылась из виду. Правда, ему показалось, что вскоре двигатель заглох, а потом его вновь запустили, но он не был уверен в этом. Хотя на самом деле это было именно так.

Антон Никишин остановил машину в двухстах метрах от того места, где он оставил Аркадия Разгона, и, воспользовавшись монтировкой, закопал автомат в лесопосадке.

С того момента, как он застрелил прапорщика Шляха, прошло около двадцати минут. Пока разберутся, что случилось, пройдет еще не меньше часа. И еще столько же, прежде чем его объявят в розыск. Будут искать человека в военной форме, и только найдя связанного водителя, дополнят ориентировку. Времени было достаточно.

Антон сел в машину. Если проверка документов на посту ГАИ пройдет успешно, через тридцать-сорок минут он будет в Самаре.

Совершенно секретно

Начальникам подразделений ФСБ РФ

Начальникам территориальных органов ФСБ РФ

Начальникам органов военной контрразведки

Принять все меры по задержанию Никишина Антона Николаевича.

Объявить в розыск Никишина А. Н.

Веригину А. С. передать дело подполковнику ФСБ Рябову Михаилу Анатольевичу.

Оказывать всяческое содействие руководителю следственной группы подполковнику Рябову М. А.

Усилить контроль и докладывать о всех видах нарушений по хранению, содержанию и учету боевых ОВ на складах воинских частей начальнику созданной по факту преступления чрезвычайной комиссии полковнику Кравцу Роману Семеновичу.

Усилить контроль над ОВ в местах выпуска ОВ, на военно-химических полигонах, местах испытаний и местах хранения химического оружия.

Заместитель директора ФСБ РФ

генерал-майор А. Писарев.

4/19 № 2916 3.08.1997

Подполковник Рябов прибыл в войсковую часть 14462 под утро. Ему было 39 лет, соотношение веса и роста почти идеальное; кто-то из близких знакомых сказал про него, что он носит на себе отпечаток типичного интеллигента до – и постреволюционного периода. Внешне – да, Рябов принимал это определение, но вообще интеллигентом он был только время от времени. Мягко говоря, подполковник был несдержан.

Он вынул шифрограмму заместителя директора ФСБ и снова перечитал.

– Тезисы, – пробурчал он, пряча бумагу в записную книжку.

Рядом сидел майор Семенов, с которым Рябов делил кабинет на Большой Лубянке, 1/3, и разговаривал по телефону. Услышав реплику начальника, он прикрыл трубку ладонью.

– Что? – Выгоревшие брови слегка приподнялись, резко контрастируя с черными волосами. Семенов был на несколько лет младше Рябова, выше, полнее и еще более несдержан.

Рябов устало махнул рукой.

– Тезисы, – повторил он. – Скоро нас изнасилуют спецупаковкой. Ее диаметр составляет десять сантиметров при длине в тридцать два. – Подполковник невесело ухмыльнулся. – Хороший инструмент. Дернул же черт нашего болвана взять со склада «паралитик» именно в этой упаковке.

Семенов быстро закончил телефонный разговор. Он понимал опасения подполковника: спецупаковка представляла собой радиоуправляемую химическую мину с адской смесью. Нужно только заложить ее в определенном месте, отойти на безопасное расстояние и нажать кнопку на пульте дистанционного управления.

Определенным местом могло быть метро в час пик, и тогда жертвы будут исчисляться не десятками и сотнями, а многими тысячами человек. Поэтому все сообщения из канцелярии ФСБ шли с грифом «Совершенно секретно». Не дай бог о хищении на складе ОВ узнают журналисты, неизвестно, во что это может вылиться.

«Отчасти Рябов прав, – думал Семенов. – Тезисы. Газетные тезисы: шок, пошатнувшееся доверие к правительству, правоохранительным органам; волна выступлений всевозможных фракций. Левые и правые поднимут панику, не дадут более-менее спокойно провести следствие и, может быть, подвигнут тем самым преступников к более скорым непредсказуемым действиям».

– Мина с А-232 – это почище ядерного чемоданчика, – доверительно сообщил Семенов.

Рябов скривился от набившего оскомину определения «ядерный чемоданчик». Ничего похожего на чемодан подобные установки собой не представляли, Рябов видел их несколько раз, и правильно они назывались «ядерные устройства ранцевого типа». Весил такой ранец 38 килограммов, мощность от 0,1 до 0,2 килотонны, размеры – 35 сантиметров на 40 сантиметров на…

Оказалось, что Семенов закончил говорить о чемоданах и переключился на год 1919-й, когда в России рванули первые снаряды с отравляющим веществом. Рябову показалось, что Семенов произнес слово «захлебнулись».

– Кто захлебнулся? – спросил он, перебивая Семенова.

Ответ майора слегка удивил.

– Казачье восстание на Верхнем Дону. Захлебнулось фосгеном.

– А при чем тут казаки?

– Да при том. Мы должны знать как можно больше о том, чем собираемся заниматься. Вот ты, к примеру, чем занимался, когда летел сюда?

Рябов пожал плечами.

– Спал.

– Я это видел. И кто только придумал эти затычки для ушей?

– Кстати, очень удобно. Шума двигателей почти не слышишь. Знаешь, из чего они сделаны?

– Нет.

– Из пенорезины.

– Хорошо, что не из порнорезины. А то сидел бы с презервативами в ушах.

– Тяжеловатая шутка, не находишь?

– Нахожу. Вместо того чтобы перечитывать шифрограммы, лучше почитай это. – Семенов протянул Рябову 20-й номер еженедельника «Собеседник» и обратил внимание на рубрику «Расследование». – Статья, как говорится, в кон.

– Не знал, что ты черпаешь сведения из газет. С каких это пор?

Семенов недовольно засопел носом.

– Да не я черпаю! Другие почерпнут. Кто прочтет эту газету. Поэтому я и сказал: статья в кон. Если журналисты пронюхают о краже, они развезут это дело так, что невольно будешь искать связь там, где ее нет и в помине. Будешь по сотовому телефону звонить на небеса и просить, чтобы трубочку взял Петр или Павел. Я не пойму, что людям мешает жить спокойно, какого черта нужно писать о прорыве в Волгу отравляющих веществ. Зачем требуется знать о пожарах на химзаводах, о взрывах снарядов с V-газом, о выбросах в атмосферу. Я понимаю, это интересно, но ведь после каждой строчки следует две, а то и три: сведения о жертвах засекречены, число пострадавших засекречено, сведения о поражении людей не разглашаются. Секреты, секреты, секреты.