– И почему я не трясусь как осиновый лист? – пробормотал Лукас.

– Сэр? – драйвер на секунду повернулся к нему.

– Все в порядке, капрал. Просто думаю вслух. Лукас докурил сигарету и выбросил бычок. Откинувшись обратно на сидение, он вздохнул и закрыл глаза. Да ладно тебе, подумал он, зато скучно не будет.

Шаттл высадил его перед штабным зданием командования армии времени. Поднимаясь по трубе лифта к штабу, он наблюдал за суетой на площади далеко внизу. С ним не было никакого багажа, ничего, что можно было бы считать личным имуществом. Те немногие материальные ценности, которые он скопил за время кратковременного возвращения к гражданской жизни, были оставлены в его квартире – наследство какому-то будущему арендатору. Отныне его жизнь снова будет состоять из предметов первой необходимости, входящих в состав полевых комплектов, купленных в системе заказов военных товаров или полученных в ходе выполнения заданий. Парадоксально, но он чувствовал себя на удивление свободным.

Он все еще не привык к тому, что ему отдавали честь в коридорах. В бытность сержантом Лукас никогда не настаивал на исполнении военного протокола, или, как большинство солдат его называли, «микки мауса». Это было очень старое выражение, и никто, похоже, не знал, откуда оно взялось. Лукас однажды попробовал поискать его в банках данных, только чтобы выяснить, что информация засекречена.

В гостиной первого дивизиона был небольшой бар, а сама она была почти пуста, поэтому Лукас сразу же заметил Дилейни. Тот сидел в полном одиночестве за столиком у окна, сгорбившись над своим напитком. Он похудел, и густые рыжие волосы были сбриты, но когда Лукас подошел к столу, то понял, что, по крайней мере, одна вещь осталась неизменной. Дилейни по-прежнему не смог удержать повышение.

– Что, офицерские погоны слишком давили на плечи? – сказал Лукас, рассматривая нарукавную нашивку Финна, украшенную одиноким шевроном ефрейтора.

– Прист! Боже правый!

Лукас улыбнулся.

– Для вас капитан Прист, мистер.

Дилейни встал, и они тепло пожали друг другу руки, а затем обнялись, похлопав друг друга по спине. Финн подержал его на расстоянии вытянутой руки, его мускулистые руки сжимали бицепсы Лукаса.

– Хорошо выглядишь, парень, – сказал он. – Но я думал, что ты уволился.

– Я так и сделал. И пошел на сверхсрочную.

– Что же случилось с этим обжигающим желанием легкой гражданской жизни? – спросил Финн.

Лукас пожал плечами.

– Мне кажется, оно перегорело.

Финн хихикнул.

– Я мог бы и догадаться, что ты облажаешься на гражданке.

– По крайней мере, мне удалось сохранить свои планки, – сказал Лукас, взглянув на серебряные знаки отличия на своей нашивке. – Похоже, свои ты куда-то подевал.

– Черт, может ты теперь и офицер, – сказал Финн, – но в душе ты навсегда останешься салагой. Именно так бывает, когда поднимаешься наверх, испытав все на собственной шкуре. Я чертовски рад тебя видеть, Лукас. С возвращением.

– И я рад тебя видеть, Финн. Что пьешь?

– А разве есть варианты?

– Ирландский виски? Отлично, я угощаю. Вижу, ты уже ушел в приличный отрыв. Слушай, мне нужно доложиться не раньше 0600. Если тебе нечем заняться, кроме как сидеть и пить, что скажешь, если мы опрокинем несколько, а потом прошвырнемся по городу?

Финн поморщился.

– Хотел бы я, парень, но не могу. Я под домашним арестом.

– Что? За что?

– Ударил вышестоящего офицера, – сказал Финн.

– Опять? Какого по счету, четвертого?

– Шестого, – сказал Финн с иронией. – Реф специально это отметил.

– Они привлекли для этого рефери?! – сказал Лукас. – Кого ты ударил, генерала?

– Подполковника, – сказал Финн.

– Я почти что боюсь спросить, но за что?

– Потому что он был напыщенным военным засранцем, вот за что, – сказал Финн. – Я сидел в офицерском клубе в расстегнутой куртке. И этот карлик-жокей из административного отдела начинает из-за этого мне трахать мозг. Я сказал ему отвалить, после чего он выставил свое лицо примерно в двух дюймах от моего носа и начал кричать, брызгая в меня слюной. Ну я и сунул ему разок.

– И они потащили тебя к рефери? – сказал Лукас.

– Ну… нет. Не совсем. Это уже произошло после потасовки с ВП’шниками.

– Какой еще потасовки?

– Ох, ну, ты понимаешь, обычная хрень. Сопротивление аресту, прямое неповиновение конкретному приказу, нанесение побоев офицерам при исполнении ими служебных обязанностей, повреждение государственного имущества, и еще они что-то присобачили, я уже не помню.

– Да…

– Ага. Так что я должен находиться в расположении до дальнейших распоряжений. Старик был достаточно любезен, чтобы дать мне небольшое послабление, вот почему я здесь, но я даже не могу приблизиться к трубам лифтов. Я тут парюсь уже несколько дней в ожидании заседания апелляционной комиссии. Провожу здесь, в гостиной, большую часть времени, пытаясь пропить свою зарплату. На самом деле, довольно прикольно. Помнишь старые времена, когда у нас между заданиями на все про все было несколько минут? Теперь, когда мы оказались в этом «элитном» подразделении, нам ничего не остается, как сидеть и ждать.

– Ты сказал, что рефери отдал тебя на растерзание апелляционной комиссии? – сказал Лукас. – Что именно он порекомендовал?

Финн фыркнул.

– Она была настоящей бескомпромиссной сукой. Зачитала мне закон о беспорядках по поводу всех «предыдущих нарушений» в моем личном деле. Думаю, ее точные слова были: «Возможно, вам будет лучше в невременном подразделении. Где-нибудь, где ваши неординарные наклонности не смогут оказывать подобного дестабилизирующего влияния». Ты же понимаешь, что это означает, не так ли?

– Командование поясов?

– К гадалке не ходи, – сказал Финн. – Если бы я мог достать плату, хочешь верь, а хочешь – нет, я бы уже ушел в подполье.

– Не так громко, мой друг, – сказал Лукас. – Кто-то может услышать.

– Да похрен. Я не представляю, как можно забраться глубже, чем сейчас.

– Нырнуть глубже можно всегда, – заметил Лукас. – Вот выбраться намного сложнее. Может быть, кое-что можно сделать.

– Типа чего?

– Не знаю. Но, по крайней мере, они еще никуда тебя не переназначили.

Финн почесал голову.

– Черт. Мне нужно пойти и ударить этого засранца. Скорее всего, они уже вправили ему челюсть, и он снова перекладывает бумаги, пока я собираюсь застрять в поясе астероидов, не давая этим сумасшедшим шахтерам убивать друг друга. Знаешь, я мог ожидать чего угодно, но почему-то никогда не думал, что стану полицейским.