Мартин так и сделал и оказался в комнате с небольшим окошком, которое выводило в дровяной тупик.

– Садись, – буркнул Харпер, и Мартин сел на единственный расшатанный стул. Сам хозяин примостился у стены на лавке. Его нож уже был в ножнах на поясе. Широкий разбойничий нож, в городе таких не носили.

– Какие дела сейчас ведешь? – спросил Харпер.

– Разные дела, – пожал плечами Мартин.

– Слышал, тебе везет.

– Везет.

– Чего теперь задумал?

– Кое-чего, – пожал плечами Мартин. – Пока только подумываю.

– Инструмент на подумывание взять хочешь или на работу?

– А тебе какая разница? Я плачу деньги, а там пусть хоть под койкой валяется.

– Это так, – согласился Харпер. – Ну ладно, инструмент так инструмент.

Он поднялся, подошел к скособоченному комоду и, выдвинув скрипучий ящик, достал увязанную кожаным шнурком сумку, которую подал Мартину.

Тот развязал шнурок, разложил сумку на коленях, несколько мгновений смотрел на торчавшие из кармашков отмычки и, не дотронувшись до них, свернул сумку и возвратил Харперу.

– Это не тот инструмент.

– Почему не тот? – сыграл удивление хозяин. – Чем он тебе плох?

– Инструмент весь битый и поцарапанный, значит, металл плохой. Мне в работе сырое железо не нужно, а если понадобится, я гвоздей куплю.

– А если другого у меня нет?

– Тогда пойду искать дальше, Лиссабон город большой.

Харпер размышлял недолго и, выдвинув очередной ящик, достал тот инструмент, который был нужен Мартину. Уже по одному виду сумки тот понял, что это набор от италийских мастеров, и, приняв его у Харпера, сначала взвесил в руке – сумка весила заметно больше, чем предыдущая.

Развернув ее на коленях, Мартин без спешки перебрал весь набор, ощупывая каждую спицу и винт. Все было в полном порядке, и стоил такой набор двести, а то и триста золотых терций, в зависимости от места покупки. Но Мартину не верилось, что Харпер покупал такой дорогой инструмент для себя, скорее у кого-то отнял.

Поймав на себе взгляд гостя, Харпер ухмыльнулся и сказал:

– Десять золотых монет, и отдам на неделю.

– Четыре терции, и возьму на пять дней.

– Идет, – кивнул Харпер, и Мартин поднялся. Теперь от сокровищницы королевского наместника его отделяло совсем немного.

О том, как охранялся дом и сад лорда Ширли, Мартин знал давно. Он начал следить за этим, когда еще только присматривался к башне.

Вот и теперь, проходя по другой стороне улицы, он сквозь ограду и подстриженные кусты видел, как двое охранников прохаживаются вдоль дома, позевывая и почесываясь. За те несколько лет, что они служили у наместника, никаких особых потрясений не происходило, поэтому сторожа размякли и изредка развлекали себя стравливанием собак, которых держали только для виду, а на ночь запирали в подвал, иначе они лаяли и мешали спать супруге наместника. Мартин знал об этом, и его это устраивало.

Уже уходя с улицы, где стояли самые богатые дома города, Мартин приметил за собой слежку. Какой-то оборванец в лохмотьях, припадая на правую ногу, ковылял за ним на расстоянии шагов тридцати, останавливаясь, когда останавливался Мартин, и разгоняясь вприпрыжку, когда Мартин переходил очередную улицу.

Что ж, этого следовало ожидать, Харпер был жаден до чужой добычи.

Несколько удачливых воров, бравших у него инструмент или приносивших на скупку дорогие вещи, бесследно исчезли. Расспрашивать о том, куда они делись, у Харпера, разумеется, никто не решался. Но выводы были сделаны – серьезные воры перестали носить ему золото, ограничиваясь мелочью, и вскоре основной клиентурой разбойника стали барахольщики, не брезгавшие даже бельем с веревок.

Делая вид, что не замечает следившего за ним оборванца, Мартин оправился к себе домой и, запершись в комнате, спрятал драгоценный инструмент под выдвижной кирпич. Затем нашел в сундуке тряпицу, похожую по цвету на сумочку от инструмента, и выгреб из столового ящика дюжину чайных посеребренных ложек, оставленных для себя после одного дельца. Завернув их в тряпку и перетянув подходящим шнурком, Мартин взвесил сверток в руке и улыбнулся. Теперь тот выглядел, как сумка с инструментом, и можно было переходить к следующей стадии плана. Однако, выйдя в коридор, Мартин увидел двух соседей-моряков, которые сцепились в который раз за неделю и били другу друга уже по старым синякам.

Подождав, пока оба свалились на замусоренный пол, Мартин спустился во двор и сразу увидел своего провожающего, тот сидел у стены за тележкой с дровами.

Пройдя мимо него, Мартин вышел на улицу и поспешил в сторону порта, к харчевне «Веселое бревно», где собирались воры и жулики со всего города.

Идти приходилось через населенные районы, где людей было, как муравьев в лесу, но «хвост» держался цепко, и Мартин благополучно притащил его к заведению.

Но в харчевню оборванец не сунулся, поскольку ее хозяин, Свирепый Билли, вполне соответствовал своему прозвищу и отваживал грязнуль и оборванцев от своего заведения.

«У нас тут, конечно, не ресторация и паштетов не подают, но блохоносов я не потерплю!» – говаривал он, грозя с крыльца дубинкой.

Понимая, в какой ситуации оказался «хвост», Мартин вошел в харчевню, перекинулся парой слов с разносчиком и подсел к одному из знакомых, который расположился недалеко от окна, к которому тотчас прилип лбом вертлявый оборванец.

– Здорово, Костыль!

– Здорово, Мартин, – ответил Костыль, прозванный так за привычку таскать инструмент для взлома под видом клюки. Таким образом, он был готов сломать замок в любую минуту, а если надо, то и отбиться тяжелой клюкой. Правда, и стражники на такой костыль реагировали неодобрительно, и Костылю случалось получать от них за подобное вооружение.

– Как делишки?

– Ничего, шкондыбаем понемногу, – улыбнулся Костыль, потягивая из деревянной кружки кислое пиво. – Третьего дня у купчишки мешок с мелочью дернул, на пиво хватает.

– Давно сидишь?

– С утра. А до этого – весь день и до вечера. Я бы и спать тут лег, но Билли не позволил, у него тут порядки, ты знаешь.

– Да уж знаю, пацаном получал от него пару раз дубиной.

– А ты, я слышал, нынче на волне?

– Да вроде, – пожал плечами Мартин. Он действительно был в порядке и кое-что прикопал за городом в развалинах на черный день. Завяжи он сейчас, мог бы купить домик где-нибудь в захолустье и открыть какую-никакую торговлю – например, холстом. Или работников нанять и шить что-нибудь.

Мартина не раз посещали такие мысли, но спокойную, лишенную опасностей и риска жизнь он себе пока не представлял, ведь ему было только двадцать пять лет – для вора самый расцвет. Ему было только двадцать пять, а он уже мастерски работал и по карманам, и по замкам, и дверь мог снять с петель без особого шума – спасибо Гарцу Седому, который научил. Правда, теперь он сидел в городской тюрьме, и говорили, что уже бессрочно.