– Сомневаюсь, что моей улыбки было бы достаточно. А уж твоих слов и подавно.

– В таком случае нам ничего не оставалось, как убить их, верно? Твоя беда в том, что ты вся одно сплошное сердце.

И она ткнула костлявым пальцем Рикке прямо в сосок.

– Ай! – Рикке отступила на шаг, схватившись руками за грудь. – Вообще-то мне больно!

– Вот именно. Сплошное сердце. Поэтому ты и дергаешься от каждого укола и каждого щелчка. Ты должна сделать свое сердце каменным! – Изерн ударила себя кулаком по ребрам, так что фаланги пальцев на ее ожерелье заплясали. – Безжалостность – качество, которому благоволит луна!

Словно чтобы доказать это, она наклонилась, взвалила на себя мертвого парня и сбросила его в кусты.

– Вождь должен быть жестоким, чтобы остальные могли быть помягче.

– Какой еще вождь? – буркнула Рикке, потирая ушибленную грудь.

И тут до нее донесся едва заметный запах дыма, совсем как в ее видении. Он словно бы потянул ее к себе. Не в силах сопротивляться, Рикке двинулась по тропинке в ту сторону.

– Эй! – позвала ей вслед Изерн, уже жуя кусок вяленого мяса, который она выудила из сумки здоровяка. – Мне одной не справиться с этим громилой!

– Нет, – шептала Рикке. Запах пожара становился все сильнее, и все сильнее росло внутри нее беспокойство. – Нет, нет, нет!

Вырвавшись из-под полога леса в холодный свет дня, она сделала еще пару нетвердых шагов и остановилась. Лук едва не вывалился из ее ослабевшей руки.

Утренний туман давно сошел, и вдалеке, за лоскутным одеялом свежезасеянных полей, был виден Уфрис, жавшийся к серому морю за своей серой стеной. Где-то там стоял старый замок ее отца с чахлым садом с задней стороны. Скучный, надежный Уфрис, где она родилась и выросла… Вот только сейчас он горел, в точности как в ее видении. Огромная колонна черного дыма, клубясь, вздымалась вверх и пачкала небо, уплывая вдаль поверх беспокойных волн.

– Клянусь мертвыми! – прохрипела Рикке.

Изерн вышла из-за деревьев, неся свое копье на плечах, с широкой улыбкой на лице.

– Ты понимаешь, что это значит?

– Война? – прошептала Рикке, объятая ужасом.

– Что? А, ну да. – Изерн махнула рукой, словно это были сущие пустяки. – Но если ближе к делу – я была права!

Она хлопнула Рикке по плечу с такой силой, что едва не сшибла девушку с ног:

– У тебя действительно есть Долгий Взгляд!

«В битве, – часто говорил отец Лео, – человек узнает, кто он есть на самом деле».

Северяне уже поворачивались, чтобы бежать, когда его конь врезался в них, словно топор в полено. Лео воспользовался силой своего разгона, чтобы рубануть одного по защищенному шлемом затылку, наполовину оторвав ему голову. Оскалясь, он повернулся на другую сторону. Проблеск лица с разинутым ртом – и его секира раскроила лицо надвое. Черные струи крови брызнули во все стороны.

Другие всадники тоже врубились в ряды северян, раскидывая их как сломанные куклы. Он увидел, как голову одной лошади насадили на пику; ее всадник кувырком полетел вперед, выбитый из седла.

Рядом разлетелось вдребезги чье-то копье; обломок с гулким лязгом ударился в шлем Лео, но он успел увернуться. Его окружало мелькающее месиво перекошенных лиц, сверкающей стали, вздымающихся тел, наполовину перегороженное забралом его шлема. Визг людей, коней и скрежет металла смешивался в единый несмолкающий грохот, выжимающий из головы остатки мыслей.

Наперерез неслась чья-то лошадь – без всадника, с болтающимися стременами. Конь Риттера. Лео узнал его по желтому чепраку.

Чье-то копье ткнулось ему в щит, и он покачнулся в седле. Острие соскочило вниз, проскребло по доспеху на его бедре. Его конь, фыркая, попятился; Лео крепче сжал поводья, до боли закаменев лицом в неестественной улыбке, бешено рубя секирой то справа, то слева от себя. Не думая, он врезал по щиту с намалеванным на нем черным волком, пнул противника ногой так, что тот едва не упал назад, и в этот момент блеснул меч Барнивы и отсек северянину руку.

Он увидел, как Белая Вода Йин заносит над головой булаву: рыжие спутанные волосы, из-под них блестят стиснутые зубы. Сразу же позади него Антауп вопил что-то нечленораздельное, выворачивая свое копье из окровавленной кольчуги. Гловард боролся с одним из карлов – оба безоружные, оба опутанные собственными поводьями. Лео рубанул северянина секирой, попав ему по локтю и выбив сустав; рубанул еще раз, и тот рухнул лицом в грязь.

Он указал секирой на знамя Стура Сумрака: черный волк, пляшущий на ветру. Лео заревел, завыл, надсаживая сорванную глотку. С опущенным забралом никто его не слышал. Никто не услышал бы, даже если бы забрало было поднято. Он сам не понимал, что пытается крикнуть. Оставив попытки, он снова принялся яростно молотить по колышущемуся морю тел.

Кто-то схватился за его ногу. Курчавые волосы. Веснушчатое лицо. Вид донельзя перепуганный – как и у всех здесь. Оружия, похоже, нет. Сдается, что ли? Врезав веснушчатому краем щита по темени, Лео пришпорил коня и втоптал его в грязь.

Здесь не место для благих намерений. Не место для утомительных тонкостей и скучных контраргументов. К черту брюзжание его матери с призывами к терпению и осторожности! Все было восхитительно просто.

«В битве человек узнает, кто он есть на самом деле» – и Лео обнаружил, что он тот самый герой, которым всегда мечтал быть.

Он снова взмахнул секирой, но в ощущении было что-то не так. Головка секиры слетела, оставив в его руке лишь окровавленную палку. Отшвырнув ее, он вытащил свой боевой клинок. Неловкие пальцы в латной перчатке гудели от ударов, рукоять была скользкой от усиливающегося дождя. Внезапно Лео понял, что человек, которого он бьет, уже мертв; его тело привалилось к изгороди, так что казалось, будто он стоит, но из разбитого черепа вываливалось черное месиво. Ну и хорошо.

Северяне уже бежали. Они с воплями рассыпались в стороны, их рубили мечами в спины; Лео гнал их, как скот, в направлении их знамени. Трое всадников удерживали в проходе целую толпу, а Барнива вертелся посередине, рубя во все стороны своим тяжелым мечом. Его покрытое шрамами лицо было сплошь забрызгано кровью.

Знаменосец, гигантского роста, с отчаянными глазами и залитой кровью бородой, все еще вздымал высоко над собой штандарт с черным волком. Пришпорив коня, Лео наехал прямо на него, отбил щитом удар секиры, рубанул мечом. Лезвие проскребло по боковому щитку шлема и глубоко рассекло гиганту лицо, срезав половину носа. Знаменосец пошатнулся, и Белая Вода Йин раздробил ему шлем своей булавой. Из-под обода брызнули струйки крови. Лео пинком опрокинул противника, вырвал древко знамени из его безвольной руки и вознес его вверх – смеясь, кашляя, захлебываясь собственной слюной и снова заходясь хохотом. Петля секиры все еще висела у него на запястье, так что сломанная рукоять стучала его по шлему.