Фрегат «Россия» с вечно пьяным шкипером опасно плутал в тумане политических страстей, рискуя налететь на подводные рифы сепаратизма и обломки рухнувшей в одночасье социалистической экономики. Как сказал в одном из интервью видный российский шахматист: «Мир остался прежним. Только клетки на шахматной доске поменялись местами!».

Чёрное стало белым, а белое – чёрным!

Герои были низложены, ориентиры потеряны! Прекрасное «далёко» было неясным, но уже не коммунистическим. Обитатели кремлёвских кабинетов застыли в тревожном ожидании. С каждым днём всё явственней ощущалась тяжёлая поступь чего-то неведомого и страшного.

А в это самое время огромной полупьяной бабищей с неумытым лицом и оловянным взглядом шагала по России Великая Смута.

* * *

В это смутное время в одном из кабинетов знаменитого здания на Лубянке, повернувшись спиной к окну, сидел в кресле генерал КГБ. Был он ещё не стар и обладал на зависть коллегам хорошим здоровьем и крепкой спортивной фигурой. Несмотря на огромное количество бумаг (в последнее время в Конторе появилась склонность к бумаготворчеству) и заседаний, ежедневно находил время для занятия спортом, поэтому рукопожатие у него оставалось сильным, взгляд ясным, а воля твёрдой.

На столе перед генералом лежал стандартный лист мелованной бумаги, на котором он утром собственноручно написал на имя председателя КГБ рапорт об увольнении из Конторы. Осталось поставить дату и подпись. Генерал умел принимать трудные решения. Он никогда не боялся ответственности и всегда работал на грани фола, рискуя сменить генеральский китель на тюремную робу. Ему везло, за что он вполне заслуженно получал награды и уверенно двигался вверх по карьерной лестнице.

Генерал покосился на «паркер» с золотым пером. Это был личный подарок Председателя ему на сорокапятилетие. Председатель уважал его за светлый ум, профессионализм и полное отсутствие в характере таких черт, как угодничество и чинопочитание. Он не был «паркетным» генералом и любил работать в «поле». Ему не раз приходилось глядеть в глаза смерти, после чего его спина потеряла пластичность и перестала гнуться перед высокопоставленными партийными функционерами. Последние всеми силами старались испортить ему осанку и последующую карьеру. После каждого скандала Председатель срочно отправлял его в очередную командировку «за бугор», а сам убеждал обиженного партийца, особо приближенного к телу Генсека, что не стоит сводить счёты с рядовым исполнителем, который находится на задании, на котором обязательно свернёт себе шею. Обиженный партиец, бряцая многочисленными «юбилейными» наградами, уходил удовлетворённым, и ситуация сглаживалась… до очередного скандала. Он понимал, что если бы не заступничество Председателя, то был бы он где-нибудь сейчас в Чите или на Сахалине простым опером.

В это жаркое летнее утро генерал боялся одного: быть непонятым. Председатель мог расценить его поступок, как дезертирство. Время было трудное, и в Конторе всё меньше оставалось толковых сотрудников. Шёл массовый отток квалифицированных кадров. «Контору» кроили по новым лекалам. Пришедшие во власть люди активно экспериментировали по реформированию спецслужб, не имея ни малейшего понятия о специфики их работы. Так ведёт себя школьник, впервые попавший в кабинет химии. «А что если взять и смешать эти две жидкости? Интересно, что будет, если нагреть этот раствор на спиртовке»?

Разумеется, такие эксперименты ни к чему хорошему привести не могли.

От грустных мыслей генерала отвлёк телефонный звонок. Верный человек из окружения Президента сообщил, что на стол последнему, на подпись лёг Указ о снятии Председателя с поста и назначении на эту должность человека, знавшего о работе спецслужб по фильмам киностудии имени Горького.

– Всё! – сказал генерал сам себе. – Меня здесь больше ничего не держит! – и, пододвинув рапорт, уверенно поставил подпись. После чего легко поднялся из кресла, аккуратно взял со стола «паркер» и бережно спрятал во внутренний карман кителя. Поверх рапорта генерал положил удостоверение, ключи от пустого сейфа (документы он сдал в спецчасть ещё вчера) и вышел из кабинета.

Позади была целая эпоха, впереди – целая жизнь. С этого момента он перестал быть генералом. Больше его так никто не называл. Лёгким пружинистым шагом он шёл по московским, запруженным народом улицам. Ему казалось, что он идёт навстречу людскому потоку. Это было верно только отчасти. Он шёл навстречу Судьбе!

Когда тебя стирают – это больно. Больно, даже если проходишь процедуру не первый раз. Ты знаешь об этом, готовишься, потому что это часть твоей работы, ждёшь момента, и каждый раз это происходит неожиданно.

И каждый раз больно. Разумеется, это не физическая боль. Физическую боль нас приучили терпеть, пока не потеряешь сознание. Больно от осознания, что тебя уже нет. Странное ощущение: ты есть, и тебя вроде бы нет. В один момент рвутся те невидимые ниточки, которыми ты связан с окружающим тебя миром. Ты становишься чужим. Мало того: ты становишься сиротой. У тебя нет ни родных, ни знакомых. У тебя нет даже имени. Потому что тебя стёрли. Стёрли из памяти, из бытия. Тебя никогда не было. Твои детские фотографии аккуратно изъяты из домашнего альбома, из школьного журнала исчезла твоя фамилия, твоё личное дело офицера запаса срочно запрашивается из райвоенкомата для изучения в какую-то «закрытую» организацию и теряется неизвестно где, аннулируется прописка (ты БОМЖ!), брак с любимой женщиной. Даже квитанции из прачечной с твоей фамилией неожиданно оказываются размыты водой до «нечитабельного» состояния из случайно лопнувшей батареи. Разумеется, на эти издержки профессии принято не обращать внимания.

Ты понимаешь, что если тебя стёрли, значит, игра началась, и где-то в одном из электронных сейфов, оборудованном системой самоликвидации на случай взлома, лежит заготовленная для тебя «легенда», твой новый образ, твоя новая жизни.

Я ничего не придумываю: придумывает отделение «сказочников», о котором я расскажу позже. Каждый из нас на очередное задание уходит по правилу «чистого листа»: тебя стёрли, ты не существуешь, и твоя биография на время проведения операции пишется заново. Это очередная легенда, но, «натягивая» на себя чужую личину, я каждый раз умираю и возрождаюсь заново. Не скажу, что это приятное ощущение. В основе правила «чистого листа» лежит жёсткая психологическая ломка, которая не проходит бесследно.

После выполнения первого задания со мной по программе ускоренной реабилитации работал наш штатный психолог по кличке Розенбаум, прозванный так местными острословами за лысый череп и неизменную привычку бренчать на гитаре после третьей мензурки спирта.

– Ты пойми! – внушала мне пиратская копия известного певца, развалясь в плетёном кресле и щурясь под нежаркими лучами сентябрьского солнышка. – В любой ситуации, в любом явлении надо видеть положительные стороны, искать плюсы, даже если их там нет. Иначе количество негативных эмоций превысит все разумные нормы и жизнь превратится в сплошной понедельник. Вот, например, ты, как и все новички, тяжело переносишь процесс стирания. Чувствуешь себя отвергнутым обществом, подсознательно испытываешь чувство вины перед близкими. А если посмотреть с другой стороны? Поискать плюсы? Тогда окажется, что стирание не что иное, как очищение, как пелось в известной бардовской песне, ты оставляешь в прошлом «грусть, тоску, невозвращённые долги». Это возможность начать жизнь с «чистого листа».