Бесс Моссок захлопала в ладоши, когда увидела Слезку на запястье у Сьюзен.

– О, да это же Брайдстоун! Подумать только, что он сохранился в целости столько времени!

Сьюзен ничего не поняла, но Бесс продолжала говорить.

Выяснилось, что эта капелька, как она сказала, досталась ей от матери, а той – от ее матери, и так дальше, и почему камень назывался Брайдстоун, все позабыли, но он всегда, всегда переходил от матери к дочери, и происхождение камня потерялось где-то в отдаленные времена. И Бесс подарила его их маме, потому что этот камешек всегда нравился детям, и «твоя мама не была исключением», добавила Бесс.

Лицо у Сьюзен вытянулось.

– Но тогда я должна вернуть его тебе, раз это фамильная драгоценность…

– Да ничего подобного! Пусть он будет у тебя. У меня же нет своих детей, а мама твоя была мне все равно что дочь. Я вижу, камешек попал в хорошие руки.

Обычно слезка всегда поблескивала на руке у Сьюзен, но в минуты, проведенные возле машины, камень вдруг затуманился и сделался цвета молочной сыворотки.

– Пошли, Сью! Попьешь чаю, может, тебе и полегчает. Где Гаутер?

– Но Колин! – воскликнула она, протягивая руку с браслетом. Она уже приготовилась сказать «посмотри же», но слова замерли у нее на губах, потому что хрусталь подмигнул ей, прозрачный и чистый, как всегда.

– А что эта баба, Селина Плейс, к вам вязалась? – спросил Гаутер за чаем.

– Селина Плейс? – переспросил Колин. – Кто это?

– Но вы же разговаривали с ней, когда шли домой. Ее, между прочим, не часто застанешь, чтоб она с кем говорила.

– Откуда ты ее знаешь? Она же нездешняя. Она ведь и остановилась, чтобы спросить дорогу на Макклесфилд.

– Что-что? Обалдеть можно! Селина Плейс живет в Олдерли столько, сколько я себя помню.

– Да?!

– Точно говорю. Она живет в одном из больших домов. Такой дурацкий, как сарай, домище. Торчит с другой стороны холма. Она ТАМ одна. Говорят, у нее три собаки. Если бы меня спросили – не собаки это, а волки. Я, правда, их не видал, она их никогда не выводит. Только я сам слыхал, как они зимними ночами так завывают, что не враз забудешь. И больше она ни про что не говорила? Только спросила дорогу на Макклесфилд?

– Только, – сказала Сьюзен. – И еще она подумала, раз мы здесь недавно появились, надо нас подвезти на машине. Но как тебя увидела – прыг в машину и рванула от нас. По-моему, у нее не все дома.

– Ты бы с ней поговорил, – сказала Бесс Гаутеру. – Что-то это все как-то подозрительно. Чего-то она затевает.

– Да брось ты! Дик Торникрофт всегда говорит, что она маленечко того. Видать, так оно и есть. Но все равно, от таких, как она, надо держаться подальше. И я бы на вашем месте ни в какие чужие машины не садился. Ну, а теперь, как я понял, вы порядком походили по местности, давайте я вам расскажу, что тут и где, чтобы вы не плутали. То местечко, откуда, вы говорите, вид такой красивый, называется Грозовая Вершина, а пещера с дырой наверху – это Чертова Могила. Если обежать ее три раза против часовой стрелки, говорят, сам нечистый может из нее выскочить.

И все время, пока пили чай, Гаутер развлекал ребят рассказами о том, что они сегодня видели. Точно поддразнивая их, он не касался самого главного. Но, наконец, настал черед рассказа о чародее.

– Я нарочно приберег разговор о нем на самый конец. Это длинная история. Но теперь чай допит, и я могу поведать вам все без помех.

И Гаутер рассказал Колину и Сьюзен легенду Олдерли Эдж.

– Говорят, жил на свете фермер в Моберли, и был у него белый как молоко конь…

– …и с тех пор больше никто никогда не видел ни чародея, ни железных ворот.

– И это все правда? – спросил Колин.

– Некоторые думают, что так. Но если даже это и случилось, то так давно, что никто не может вспомнить, где же искать эти железные ворота. Я думаю, это просто легенда. Но ее приятно рассказать, напившись чайку.

– Верно, – согласилась Сьюзен. – Но наш папа всегда говорит, что дыма без огня не бывает.

– Да, в этом что-то есть, – засмеялся Гаутер. После чая Колин и Сьюзен пошли вместе с Гаутером отнести яичек бедной вдове, которая жила в маленьком домике чуть повыше, сразу же за межой. Когда они возвращались домой через Риддингс – так называлось поле, круто спускающееся с холма, – Гаутер заметил огромную черную птицу, кружившую в воздухе как раз над их двором.

– Надо же! Ворон-стервятник. Интересно, чего это он высматривает? Если он не уберется, схожу за своим ружьем. Нам такие гости не нужны, они ягнят таскают. Привечер Колин предложил сестре еще одну прогулку. На него легенда произвела сильное впечатление, и ему захотелось сделать попытку отыскать железные ворота.

– Ну, удачи вам, – сказал Гаутер. – Не вы первые, мыслю, не вы и последние.

Колин и Сьюзен исходили всю Грозовую Вершину и поднялись даже чуть выше, но там торчало столько скал и было столько навалено огромных валунов, что каждый из них мог бы таить железные ворота. Устав выкликать «абракадабра» и «сезам, откройся», они прилегли отдохнуть на поросшем травой земляном валу как раз под гребнем одного из уступов Эджа и стали глядеть на солнце, садившееся за край долины.

– Я думаю, нам пора, Колин, – сказала Сьюзен, когда солнце совсем уже скрылось. – Если мы не выйдем на дорогу до темна, недолго и заблудиться.

– Ну, ладно. Только давай вернемся к Грозовой Вершине по другой стороне этого гребня, для разнообразия, а? Мы там еще не ходили.

Он повернулся и пошел, а Сьюзен двинулась следом через гребень и – к деревьям.

Перебравшись через хребет, они оказались в лощине, где между валунов рос папоротник, а по краям выступали скалы, на которых виднелись глубокие трещины, расщелины и пещерки. А дальше – высокий сводчатый буковый лес точно шагал с холма вниз и терялся в вечерней дымке. В воздухе стояла гнетущая тишина, точно в ожидании грозы. Единственный звук, который улавливало ухо, был комариный писк, и всюду распространялся густой, сладковатый запах папоротника.

– Мне… мне не нравится здесь, Колин, – сказала Сьюзен. – Я чувствую, что кто-то за нами наблюдает.

Колин не посмеялся над ней, как он сделал бы это в другое время. У него тоже гнездилось какое-то ежистое чувство где-то между лопаток. И действительно, вроде что-то крадучись двигалось в глубокой тени скал, что-то такое, что никак не попадало в поле зрения. Он с охотой повернул назад, чтобы выйти на знакомую тропу.

Но они не успели пройти и ярда, как Колин остановился и засмеялся.

– Гляди! За нами действительно наблюдают! Прямо перед ними на высокой скале сидела птица. Она вытянула шею и, не мигая, глядела на ребят.

– Это тот ворон-стервятник, который летал возле фермы после чая!