Здесь было темно и прохладно. Я не помнил точно, в какой из комнат проснулся, поэтому пришлось действовать методом проб и ошибок. Почти на ощупь, призывая на помощь забастовавшую память, я медленно шагал по коридору. «Кажется, эта!» Я осторожно потянул за ручку, и дверь с тихим скрипом открылась.

Войдя в комнату, я некоторое время постоял, пытаясь привыкнуть к кромешной тьме, до краев наполнявшей помещение. Потом сделал пару шагов в ту сторону, где должна была (судя по всему) располагаться моя кровать. Направление, похоже, я выбрал неправильное, ибо вместо кровати нашарил руками множество палкоподобных деревянных предметов. «Метлы они тут хранят, что ли? Хотя откуда у метел крестовины. Скорее уж мечи — но кому, скажите на милость, понадобилось делать такое несусветное количество деревянных мечей?» До моей босой ноги кто-то дотронулся, и я отпрыгнул, выхватывая из кучи деревянный клинок. Остальные с ужасающим грохотом попадали на пол. Справа хриплый голосок раздосадованно выругался, а потом добавил, уже спокойнее:

— Опять промахнулся. Все из-за тебя, растяпы. Ты чего по дому шляешься, когда давно уже спать пора? Ну погоди, завтра тебя ГорлоПанл поучит, как в оружейную по ночам шастать да Транду мешать! Ну-ка, посмотрим, кому это не спится…

В комнате внезапно зажегся маленький светящийся шарик. Он взлетел под потолок и озарил оружейную мягким зеленоватым мерцанием, так что я наконец-то смог увидеть комнату, в которой оказался. Это был огромный (для подобного домика) зал, заполненный стойками с различным оружием, по большей части изготовленным из древесины. В дальнем от меня углу, на стойке с копьями, сидело небольшое — ростом с полметра — существо, которое и поносило меня на чем свет стоит. Потом (видимо, утомившись просто ругаться) оно спрыгнуло со стойки и прошлепало ко мне, не прекращая ворчать и возмущенно шевелить здоровенными ушами, похожими на крылья гигантской бабочки. Разумеется, это была горгулья, а вернее — горгуль, еще не старый и довольно неплохо образованный, судя по некоторым его ругательным фразочкам. Когда он присмотрелся ко мне и понял, что я вовсе не один из «этих скверных мальчишек, у которых нет никакого уважения к мудрому Транду», горгуль успокоился. Он задумчиво почесал свое левое ухо, производя при этом невероятный шум, и начал меня заинтересованно разглядывать. Я, разумеется, ответил тем же (в смысле осмотра собеседника, а не почесывания уха).

Горгуль был невысокого роста, весь покрытый коричневой, тщательно ухоженной шерстью, с большой головой, очень широким ртом и огромными глазами. Глаза имели вертикальный зрачок и были окрашены в светло-малиновый цвет. Нос горгуля представлял собой две большие ноздри, вместе образующие этакое сердечко. Рот, полный острых треугольных зубов, мог бы испугать любого, кто не знал, что на самом деле обладатель сих страшных зубов питается исключительно мелкими зверюшками, а вовсе не пьет кровь, как считают многие местные «природоведы». Но, разумеется, гордостью любого горгуля были и остаются уши — большущие остроконечные лоскуты, способные выполнять массу полезных дел. Например, их можно почесать, если озадачен, — чем сейчас и занимался мой новый знакомый.

Лучший способ расположить к себе горгуля — приветствовать его как равного. Я чуть наклонился к обитателю оружейной, протянул руку:

— Добрый вечер. Меня зовут Дрей.

Транд внимательно посмотрел на предложенную ему конечность и подозрительно спросил:

— А ты вообще руки моешь?

Кто-нибудь, не знакомый с обычаями этого удивительного народа, счел бы подобный вопрос личным оскорблением и непременно обиделся. Но я знал, что вести себя таким образом горгуль может только с тем, кого считает «своим».

— Мою, — успокоил я его, — конечно, мою. Но в последнее время вся вода, которую мне приходилось видеть, находилась либо в замерзшем, либо в еще более грязном, чем мои руки, состоянии. Поэтому…

— Пойдем. — Транд ухватил меня за палец и потащил из оружейной в коридор, так что я еле успел отложить свой деревянный меч.

Шарик, все это время терпеливо висевший у потолка, опустился пониже и подлетел к двери. Горгуль вежливо открыл ее и пропустил шарик вперед. В коридоре Транд быстренько осмотрелся и спросил привычно, словно спрашивал меня об этом всю жизнь:

— Мастер спит или притворяется?

— Может, и спит, но я склонен…

— Тогда понятно. — Он увлек меня в сторону кухни. Там горгуль откинул половик, под которым обнаружился большой деревянный люк, и скомандовал: — Открывай, только без лишнего шума.

Я приподнял крышку за металлическое кольцо:

— Ого!

Внизу чернел влажным отверстием самый настоящий колодец. Я удивленно обернулся к горгулю, а тот важно кивнул:

— Набирай воду. Сейчас пойдем на двор, там покупаешься. А то ведь от тебя несет, как от… в общем, неприятно ты пахнешь.

Признаться, я тоже это чувствовал, но настолько привык, что не особо торопился смыть с себя всю грязь, накопившуюся за месяцы скитаний. Со временем восприятие чего угодно, будь то неприятный запах или острая непрекращающаяся боль, способно притупиться или вообще исчезнуть. Кому уж, как не мне, знать!..

— Поторапливайся, — проворчал горгуль.

У стенки колодца, на специальной полочке, стояло привязанное к цепи ведро. Я опустил посудину вниз, зачерпнул, поднял наверх и перелил воду в другое, большее. Так повторилось несколько раз, пока большое ведро не наполнилось до краев. Потом Транд приказал закрыть люк, собственноручно уложил на прежнее место половик и скомандовал:

— Теперь на двор.

Тихонько, чтобы не услышал Вальрон, мы выбрались из домика, спустились по ступенькам и остановились на полоске мягкой шелковистой травы у крыльца. Я поставил ношу на землю и вопросительно взглянул на горгуля.

— Отлично, — заговорщически прошептал Транд. И пояснил: — Мастер не хочет, чтобы кто-то знал про колодец. Тем более если этот кто-то — чужеземец. А теперь помолчи, мне нужно сосредоточиться. — И горгуль, сморщив личико, вперил свой взгляд в ведро с водой.

«Странно, — подумал я, наблюдая за лохматиком, — он вроде бы собирался меня искупать. Во-первых, интересно, как он это сделает — ему и ведро-то поднять будет сложно, не то что на меня его выплеснуть. А во-вторых, ведра, пожалуй, не хватит. На меня сейчас желательно целый колодец выплеснуть, и то неизвестно, поможет ли».

Я сел на траву и решил просто отдохнуть, глядя в ясное небо с полумесяцем луны и щедрой россыпью звезд. Когда некоторые из них вдруг померкли, я сначала не понял, что происходит, а потом, когда догадался, было уже поздно. Горгуль, все это время сосредоточенно медитировавший на ведро, внезапно напрягся всем тельцем и вскинул обе руки вверх, будто поднимая что-то невыносимо тяжелое, — а потом резко опустил их вниз и бросился на крылечко. Я удивленно посмотрел ему вслед, потом, осененный внезапной — но запоздалой — догадкой, взглянул на небо и, как и следовало ожидать, увидел там грозовые тучи. А в следующее мгновение холоднющий ливень обрушился на меня и я заорал, возмущенно и восторженно, понимая, что сухим из этой истории уже не выберусь.