держась подальше не только от тропинок и вырубок, но и от полян. Движение солнца по небу, или звезды, которые изредка видел в прогалах между кронами, словно подсказывали, направляли. Как будто была некая цель, просто он позабыл…

Вот и вся история.

— Не знаю такого места, — сказал юноша, озадаченно выслушав описание прииска. — Но они в наших землях. Ладно, это потом. С кем они торговали? Чема — это ж не деревушка.

— Мне не говорили, — отозвался полукровка, невольно сжимаясь — на прииске ответа требовали всегда, даже если его и вовсе быть не могло. Но спутник только глянул на небо, потом на запад, как бы прикидывая расстояние, хмыкнул, и велел продолжать.

На душе с каждым мгновением делалось легче. Угроза гибели отступила, незнакомцы ехали по своим делам и вреда ему причинять не собирались, и даже река постепенно из холодно-мутной становилась игривой, поблескивала бесчисленными искрами и словно уверяла — я всего лишь хотела позабавиться, не убить! Только вот голоса… почему так побежал к ним, позабыв про осторожность? Ведь знал, что на краю обрывов земля ненадежна. Кто-то настоящий говорил там, или все же духи позабавились? Или просто почудилось?

Брод переходили верхом, цепочкой; тонкие ноги грис ловко ступали на самые удобные камушки. Везущая двоих рысила последней — не из-за тяжести, двое подростков весили не больше взрослого мужчины, — но из-за разговора. Они заметно отстали от прочих, которые уже почти все собрались на другом берегу.

— Глянь, что там! — полукровка прервался, указал на изогнутый кедр, ветви которого лохматой зеленой тряпкой прикрывал длинный лишайник. — Это же человек забрался, или…

Он не договорил: спутник резко дернул грис вправо и сам отклонился, отчего все трое свалились на мелководье.

На берегу возникло замешательство, но всадник, еще не покинувший брод, вскинул руку и указал на ветви.

— Вон он!

Заискрился воздух перед подобравшимися людьми. Вспыхнул лишайник, и чье-то тело выпало из огня.

Полукровка даже не пытался уклониться от копыт испуганной встающей грис — он во все глаза смотрел вверх, а потом на упавшего. Тот приземлился удачно и тут же вскочил, из его руки вырвалось нечто вспыхнувшее острым бликом… полетело в сторону полукровки и его спасителя.

— Сдохни, тварь! — выкрикнул чужак.

Едва уловимая глазом белая молния сорвалась с руки, украшенной рубиновым браслетом — и человек упал мертвым… от одежды его поднимался слабый дымок.

Острый осколок упал на землю, словно сбитый в полете. Погас.

— Дурак, — раздалось над головой мальчишки негромкое, обращенное к кому-то другому.

Юноша с золотым знаком стоял неподвижно, словно перед ним с дерева всего-то сбили несколько шишек. А человек с рубином и бровью не повел, но лицо его было удовлетворенным. Он встряхнул руками и поманил к себе младшего.

Полукровка коротко вскрикнул и зажал себе рот руками, зажмурил глаза.

Спутник помог ему подняться и перестал обращать внимание, взял свою грис за повод и направился к остальному отряду. Мальчик помедлил и сделал пару шагов назад, но лица стоящих на берегу ему совсем не понравились и он решил идти уж лучше вперед. Так не хотел приближаться к этим людям, не хотел… Но они могли убивать издали.

На прииске давно усвоил — если избежать наказания не получается, веди себя покорно и тихо, тогда чужой гнев гаснет быстрее. Почему они смотрят так? Может, считают, что грис упала из-за него? Исподволь глянул — она идет, не хромая, это хорошо. Но кто знает, вдруг недостаточно… ведь только что человека убили за то, что он сидел на дереве.

Сердце колотилось где-то в горле, до тошноты. Смотреть мог только на спину юноши впереди — светлый, чуть желтоватый лен безрукавки. Но на этом холсте словно запечатлели живую картину, и она повторялась и повторялась: как человек падает с дерева в пламени — и валится навзничь мертвым. Мимо его тела вот-вот предстояло пройти.

Там уже стояла половина отряда, остальные обыскивали окрестности.

— Эсса, — говорил один из них, коренастый, постарше прочих. — Похоже, засада одиночная.

Запах гари забивался в ноздри, от него кружилась голова и все сильнее хотелось бежать, хотя теперь это было совсем уж бессмысленно. Странно, почему такой сильный запах, ведь не случилось пожара, всего-то черная проплешина среди ветвей…

Горячая твердая ладонь ухватила его за локоть, потянула вперед.

— Я сразу подумал, что это их крысенок, говор у него странный, — цедил слова еще один из отряда, высокий и темный, на него мальчишка раньше и не успел посмотреть толком. — И я же знаю деревню за скалой, рыжих там нет.

— Ну да, их, как же, — вступил другой, коренастый. — Где они его прятали и как притащили?

— В лесу и ждал, недаром оборванный весь! Отвечай, ну!

Чьи-то пальцы больно впились в его плечо — мальчик пискнул, словно зверек в ловушке. Втянул голову в плечи.

— Это же война, Къятта, — проговорил коренастый. Он казался скорее расстроенным, а не рассерженным.

— Отговорятся, как раньше. Кто тебя привез к реке? — спокойно спросил человек с рубином, переводя взгляд на мальчишку.

— Не знаю. Никто… я пришел с прииска. С запада через лес.

— Зачем и куда ты шел?

— Я… не знаю, — ведь и впрямь никогда не думал об этом. Было нужно, поэтому шел… куда-то .

— Один? — издевка была столь откровенной, что мальчик подумал — а стоит ли отвечать? Кажется, ни одному его слову не верят.

…По дороге сюда мальчик видел ихи, убившего олененка, и запомнил, какой взгляд хищник бросил на человека, стоя над еще целой добычей. Смерть из этого взгляда манила длинным когтистым пальцем.

— Что же, продолжишь за него заступаться? — усмехнулся Къятта, указав на мальчишку. — Приманка для идиотов.

Тот закрыл глаза, думая об одном — только бы не чувствовать боли. Только бы…

Юноша с золотым знаком фыркнул сердито. Волосы его взметнулись как от порыва ветра, хоть тихо было. Другой человек, высокий и темный, сделал пару шагов к лежащему телу и обратно:

— Он привлек твое внимание, али, добился, чтобы вы отстали от всех — так сложнее промазать…

— А еще он рыба, — ядовито сказал юноша. — А это жабры, — дернул волосы полукровки в сторону, открывая шею.

— Ты не знаешь, как он на самом деле плавает…

— Я знаю, что такое пороги. И