рассматривая витрины, вглядываясь в лица прохожих, пытаясь зацепиться взглядом, из разноликой толпы выхватить знакомый облик, родные черты.

Забрела в красный, очень красивый снаружи павильон. Запах горячих блюд и аппетитный вид мясного гуляша с рисом окончательно вернули меня к жизни.

Глава 3

Утром следующего дня я успела проснуться до завтрака, входящего в стоимость номера. Быстро соскочила с кровати. В комнате было холодно и по-чужому неуютно.

Я подошла к окну и взглянула на кусочек неба, который служил мне барометром: он был чист и предвещал солнечный день.

Наскоро привела себя в порядок и, закрыв дверь на ключ, прошла по зеркальному холлу, покосившись на своё отражение, которое, честно говоря, мне очень не понравилось. Пренебрегая лифтом, спустилась в ресторан по лестницам, устланным ковровыми дорожками и обрамлённым сверкающими золотом перилами.

Ресторан пестрел обилием блюд «шведского стола». Характерный звон посуды, небольшое количество людей, иностранная речь. Круглые столы, накрытые белоснежно и крахмально, стояли вдоль стен длинного, убегающего куда-то вперёд зала и образовывали достаточно широкий проход. Кто-то уже ел, кто-то выбирал блюда, высматривая что-то особенное. Каждый был занят только собой и не обращал ни малейшего внимания на окружающих.

Я взяла тарелку, вилку, нож и углубилась в изучение спектра блюд. Яичница с беконом, всевозможные сосиски, варёные яйца, несколько видов колбас, овощные салаты, копчёный лосось, в большом выборе салями, жёлтые сыры, белый творог с зелёным луком, – вот не полный перечень кушаний, который предлагался рестораном на завтрак гостям отеля, не считая десертов, соков, напитков, чая и кофе.

Я скромно положила на тарелку свежую, источающую неповторимый аромат, круглую румяную булочку, кусочек масла, несколько ломтиков копчёного лосося, салями, налила чашку дымящегося кофе и стакан жёлто-янтарного апельсинового сока. Выбрала столик у окна, ела и думала о «шведском столе». «Шведский стол», безусловно, удобен: в большом выборе яства, которые располагаются отдельно, но доступно для гостей, и каждый гость волен в своём выборе. Но, если обратиться к истокам происхождения термина, то это, скорее всего, – Швеция XV – XVI-го веков.

Во времена любившей вкусно и с шиком поесть шведской королевы Кристины приходит мода на еду и пышные формы тела, которые становятся определителем толщины кошелька их обладателя. Королева любит блеснуть кулинарной компетентностью своих поваров на приёмах гостей, и в особенности, высоких гостей из-за моря.

Приехавший с визитом в Швецию римский Папа... (И я попыталась достать из глубин памяти имя и номер, относящегося к этому периоду времени хотя бы одного Папы, но тщетно. Ну, да бог с ним...)... был, естественно, поражён, когда во время обеденной церемонии у королевы, слуги каждые десять минут подавали всё новые и новые изощрённости – их было более трёхсот пятидесяти! (Бедный Папа, неужели он был так любезен, что отведал все триста пятьдесят?..)

Ах да, «шведский стол». Так вот, дворцовая челядь собирала объедки с королевского стола в длинные, узкие деревянные корыта. С деревянными ложками слуги никогда не расставались, они висели у них, прикреплённые к поясам тесёмками, и были всегда под рукой. Довольные своей сытой жизнью, слуги обступали корыта с едой и дружно, весело ели.

Покончив с завтраком, я поднялась к себе в номер, теперь уже на лифте. В эту раннюю пору в холлах отеля было совсем безлюдно. Войдя в номер, стремглав бросилась к зеркалу: на меня смотрела серая мышка с потухшими серо-голубыми глазами.

Нет, с этим нужно что-то делать! Я категорически отказываюсь иметь покорённый превратностями судьбы, полный безысходного трагизма взгляд! Нужно ли сомневаться, что мой двойник, смотрящий на меня из таинственного зазеркалья, вполне достоин обладать искрящимся взглядом счастливых глаз, которые являются отражением состояния души? Поэтому начинаю с ментального: устанавливаю внутреннее равновесие и душевный покой, конечно же, в границах разумного. Нужен какой-то радикальный толчок, внешние изменения, ну, например, цвета волос, стиля одежды, макияжа.

Я должна позволить себе окунуться в волшебный мир тряпок, пережить волнующую радость обладания новыми вещами и самого процесса выбора покупки.

Так вперёд же, на исследование ломящихся от товаров магазинов Третьей Речи Посполитой!*

Варшава в те годы беспокойной стабилизации представляла собой огромный центр оживлённой торговли. В подземных переходах, на площадях, базарах, стадионах, – везде, где только мог себе позволить буйный полёт фантазии торговца, смело ютились лотки, будки, павильоны, прилавки – торговые сооружения, достойные олицетворения изощрённости частного предпринимательства.

Торговцы – стойкие солдаты на поле брани мелкого торгового бизнеса – терпеливо ждали своего покупателя, как хищный зверь подстерегает свою жертву, часами отлёживаясь в укрытии, и он приходил, иначе зачем бы они толклись в холодных будках, стонущих от ширпотреба, в любое время года и в каждую погоду на посту, как бессменные часовые.

Самая большая площадь Европы – Дефилад – в центре Варшавы перед Дворцом Культуры – представляла собой огромный, без устали торгующий рынок. Торговые будки разноцветно пестрели, щедро обвешанные изделиями из ткани, кожи и меха, стояли рядами, создавая узенькие улицы. На бойких улочках торгового городка царили толчея и гомон, из которого слух иногда выхватывал русскую речь, сновали продавцы горячих напитков и бутербродов, озабоченно суетились торговцы, расхваливая товар избалованным покупателям.

* После каждого «раздела» и обретения независимости, Речь ПосполитаяПольша присваивала себе очередной номер.

Я прошла вдоль всего базара в сторону центрального вокзала. Был по-осеннему солнечный, слегка прохладный зимний день. Вдруг я почувствовала себя перенесённой из зимы в вечную осень, мне казалось, что в этом чужом краю отсутствуют другие времена года, а есть только осень и осень, длящаяся бесконечно...

Свернув вправо, на улице Эмили Платер я нашла шикарный магазин с неожиданным обилием дамских нарядов. Долго не вылезала из примерочной. Возле меня крутились сразу две молоденькие продавщицы. Одна была особенно мила и проявляла неплохое знание русского языка, другая подносила мне мои размеры костюмов, платьев, блузок, быстро находя то, что нужно, в огромном зале, густо заставленном вешалками.

Перемерив много разных смелых вечерних и деловых туалетов и окончательно замучив двух моих «ассистенток», я остановила свой выбор на классическом чёрном брючном костюме, но вместе с тем чуть-чуть подчёркнуто-кокетливом, сшитом безукоризненно и неимоверно дорогом. И ещё – на кремовой блузке из тончайшего натурального шёлка.

– Пани зробила хороший выбур, – сказала продавщица,похожая на лесную нимфу, с большими тёмно-голубыми, как лесные озёра, глазами, старательно упаковывая мои приобретения, – У пани хороший вкус. – Говорила она по привычке, обращаясь в третьем лице. Кое-где она вставляла польские слова, не находя в своём лексиконе нужного русского синонима.

– Пани до нас як надолго? – спросила она вдруг, как