Мы пока упомянули только те, что можно заметить, не заглядывая в рукописи [См.: Российский государственный архив литературы и искусства. Ф. 1821. Оп. 1. Ед. хр. 32—33. О текстологии романа см.: Одесский М.П., Фельдман Д.М. Легенда о великом комбинаторе: История создания, текстология и поэтика романа «Двенадцать стульев»//Литературное обозрение. 1996. №5-6. С.183—197. Подробнее о текстологии и политическом контексте см. также во вступительной статье и комментарии к первому полном изданию «Двенадцати стульев»: Ильф И., Петров Е. Двенадцать стульев (первое полное издание)/Подготовка текста, вступ. cт., комментарий М.П. Одесского, Д.М. Фельдмана. М.: Вагриус, 1997.]. А если заглянуть, сомнений вообще не останется. Беловую рукопись «Двенадцати стульев» соавторы отдали перепечатать на машинке – в ту пору оба еще не владели техникой машинописи. Учитывая объем романа, легко догадаться, что на перепечатку ушло недели полторы, а то и две. Потом Ильф и Петров еще сверяли рукописный и машинописный экземпляры, вносили правку. Стало быть, когда за машинописный экземпляр принялся редактор, прошло как минимум полмесяца с момента завершения романа. И редактор потом тоже изрядно поработал – судя по тексту первой публикации. Нет, если б все было, как рассказывал Петров, роман печатался бы с мартовского номера, не раньше.

Тем не менее публикация «Двенадцати стульев» началась именно в январе. Что из этого следует?

Вариант первый: роман дописан не в январе 1928 года, а в октябре предыдущего – как минимум.

Вариант второй: роман действительно дописан в январе, но редакция не позже октября 1927 года согласилась принять незавершенную книгу, принятые главы успели подготовить к публикации в январском номере, остальные принимались, редактировались и печатались по мере готовности.

Рассмотрим первый вариант: роман завершен в октябре 1927 года. Соответственно, к ноябрю был готов машинописный экземпляр, потом к работе приступил редактор. Но октябрь и даже ноябрь – это вряд ли. Соавторы указали на последнем листе белового автографа хронологические рамки работы над романом: «1927—28 гг.», хронологические рамки действия в «Двенадцати стульях» – апрель и октябрь 1927 года, к тому же роман буквально «расчислен по календарю», пронизан упоминаниями тогдашних газетных новостей: от начала Днепростроя в апреле до крымского землетрясения в сентябре и подготовки к празднованию десятилетия советской власти в октябре. Известно также, что в июне соавторы отправились в отпуск на Кавказ, а вернувшись, не только «Двенадцать стульев» писали, но еще и в газете работали, на службу ходили ежедневно, публиковались регулярно. Да пусть бы хоть в июне и начали, все равно ни к октябрю, ни к ноябрю рукопись не была б готова к публикации.

Следовательно, возможен только второй вариант: соавторы закончили работу над романом в январе 1928 года, но с октября (или ноября) 1927 года редакция, согласившись начать публикацию незавершенной книги, принимала рукопись по мере готовности. И соавторы передавали роман машинистке тоже по мере готовности – главами.

Это и по рукописи видно. В архиве Ильфа и Петрова сохранились два варианта романа: автограф Петрова и машинопись с правкой обоих соавторов. Самый ранний – автограф – содержит двадцать глав. Названий у них нет. Похоже, этот вариант переписывался Петровым набело с предшествующих черновиков, по ходу соавторы вносили туда незначительные исправления. Каждая глава начиналась с титульного листа, где отдельно указывался номер главы прописью – так машинистке удобнее. Машинописных экземпляров было не менее двух, но сохранился полностью только один. В рукописи изначально было двадцать глав, а после перепечатки, уже в машинописном экземпляре, соавторы изменили поглавное деление. Текст разбили не на двадцать, а на сорок три главы, каждая получила свое название. Тут, вероятно, сыграла роль журнальная специфика – главы меньшего объема удобнее при распределении материала по номерам. Затем роман был существенно сокращен: помимо глав целиком, изымались и эпизоды, сцены, отдельные фразы. Сокращения, похоже, проводились в два этапа. Сначала – авторами, что отражено в машинописном варианте, потом редакторами – по другому, несохранившемуся экземпляру машинописи, правленной авторами. Виной тому не только цензура. В журнале приходилось экономить объем, ведь и после всех сокращений публикация романа чрезмерно затянулась: с январского по июльский номер включительно.

Надо полагать, Ильф и Петров доставили редакции немало хлопот: ведь заведующему редакцией пришлось планировать и постоянно координировать работу соавторов, машинистки, редактора, корректора, художника и т.д. Но в журнале «30 дней» завредом был давний знакомый Ильфа и братьев Катаевых – ­В.И. Регинин. Популярный еще в предреволюционные годы журналист, он после гражданской войны организовывал советскую печать в Одессе и приятельствовал со всеми местными литераторами [См., напр.: Паустовский К.Г. Время больших ожиданий//Паустовский К.Г. Собр. соч.: В 8 т. М., 1968. Т. 5. С. 91—95.]. На его помощь соавторы вполне могли рассчитывать. Правда, лишь после того, как решение о публикации было принято главным редактором.

В 1927 году главный (или, как тогда говорили, ответственный) редактор журнала «30 дней» – В.И. Нарбут [См.: Нарбут Т.Р., Устиновский В.Н. Владимир Нарбут//Новобасманная, 19. М., 1990. С. 322—325.]. Соавторы знали его еще по Одессе. Известный поэт, некогда примыкавший к акмеистам, он в годы гражданской войны сделал стремительную карьеру. А прибыв в Одессу, стал полновластным хозяином ОДУКРОСТА, пригласил туда Катаева, Ильфа, Олешу и других одесских поэтов. Нашлась также работа для младшего брата Катаева. Весной 1921 года Нарбут был с повышением переведен в тогдашнюю столицу Украины – Харьков, где возглавил УКРОСТА. Вслед за ним уехали Катаев-старший и Олеша. Ну, а Петров поступил на службу в угрозыск. В 1922 году Нарбута перевели в Москву, куда потом отправились и Катаев с Олешей, вскоре приехал Ильф, потом – Петров. Уже в Москве Нарбут реорганизовал несколько журналов и основал издательство «Земля и фабрика» – «ЗиФ», где был, можно сказать, представителем ЦК ВКП(б). Нарбут вообще протежировал своим прежним подчиненным: по определению ­Н.Я.Мандельштам, именно из рук Нарбута «одесские писатели ели хлеб» [Мандельштам Н.Я. Вторая книга. М., 1990. С. 52.]. И характерно, что первое отдельное издание «Двенадцати стульев» было зифовским. Оно вышло в июле 1928 года, аккурат к завершению журнальной публикации. Значит, договор был заключен гораздо раньше. Надо полагать, по указанию Нарбута. Больше никто такой власти не имел.

Несколько отвлекаясь, добавим, что Петров был обязан Нарбуту не только литературной карьерой. В 1920 году Катаева-старшего арестовала Одесская ЧК: подозрение в причастности к антисоветскому заговору. Оснований для ареста по тому времени хватало: бывший офицер, отец – чиновник, преподаватель в епархиальном училище, дед с материнской стороны – генерал, с отцовской – священнослужитель. Несколько месяцев тюрьмы, ожидание расстрела, потом освобождение: литературные знакомства выручили. Под арест попал и младший брат, недоучившийся гимназист: он, правда, в офицеры не вышел, возраст не тот, а вот набор родственников тот самый, плюс брат-офицер. Приезд Нарбута, его покровительство, работа в ОДУКРОСТА пришлись тогда очень кстати [См.: Лущик С. Реальный комментарий к повести//Катаев В. Уже написан Вертер. Лущик С. Реальный комментарий к повести. Одесса, 1999. С. 78—86.].