— Ничего не заметил? — почти неслышно хмыкнул хозяин, внимательно наблюдая, как я кручу в руках оружие.

И не столько этот вопрос, сколько сквозящая в его голосе тревога заставила меня присмотреться к тонким лезвиям повнимательнее. Однако ничего подозрительного обнаружить так и не удалось.

— Это очень хорошо, — облегченно вздохнул шаман, — смотри.

Узкое лезвие вывернулось из рукоятки как пробка из флакона, и на смуглую морщинистую ладонь шамана выпала нанизанная на крепкую нить цепочка тонких, как соломинка, разноцветных цилиндриков. Очень похожих на дешевые останские бусы.

— Запоминай. Белый — сильное снотворное, бросишь в кувшин с вином половину — уснут все, кто выпил хоть глоток. Целым — можно усыпить небольшую деревню. Черный — заставляет мгновенно расти усы и бороду, желтый снимет волосы в одно мгновение. Растворяешь половину в чайной пиале и мажешь. Только не пальцем, а кисточкой. Или чем-то подобным. Красный — выпьешь с чаем или супом и начнешь гореть, как в лихорадке. Недолго, день или два, думать и ходить не мешает. Синий — самый опасный. Дает на несколько часов нечеловеческую силу и ловкость, но потом нужно дня три отлеживаться и хорошо есть. Этого кусочка может хватить на четыре раза.

— А что во втором ноже?

— То же самое. Спрячь так, чтоб случайно не потерять. — Ештанчи тяжело вздохнул и пошел к двери.

— И ты даже не намекнешь, для чего так меня вооружил?! — испытующе смотрел я на мага, скрывающегося под личиной всем известного шамана, и ощущал, как в душе все сильнее разрастается тревога.

А вместе с нею и подозрение. Пока еще призрачное и невесомое, не основанное ни на чем, кроме интуиции и странных действиях шамана. Хотя, если вдуматься, не его одного. И все это мне не просто не нравилось, это тревожило и сердило, заставляя держаться так напряженно, словно беда должна была случиться немедленно.

— Не могу, — на миг обернувшись от двери, горестно шепнул Ештанчи, — я и так… сделал слишком много.

В Кыра-Бутар мы въезжали поздним вечером, когда неяркие краски степного заката уже угасли и на бледном небе появились первые несмелые звездочки. Городок, похожий скорее на большую деревню, встретил нас запахами жарящегося мяса, дыма и навоза, почти возле каждого дома виднелись просторные загоны со слегка отощавшими после зимы лошадьми, коровами и овцами.

Наемники Иштадина расположились на пустыре возле южной окраины городка, недалеко от полноводной пока речки. Расставили полукругом латаные летние шатры, отпустили свободно гулять лошадей, стреножив только чересчур горячих жеребцов. И, сытно поужинав, мирно варили в походном котле степной чай с жирными сливками и солью.

Наше прибытие не особенно взволновало бывалых воинов, засуетился только их командир, выбирая место для нашего шатра. Да прибежал кашевар, спросить, хватит ли нам оставшегося от ужина плова или ставить жарить свежее мясо. От мяса мы дружно отказались, заявив, что плова вполне достаточно. Наши дорожные сумки оттягивали выданные в Декте припасы. И хотя мы ими уже перекусывали, сделав на излете дня небольшой привал, некоторые из выданных продуктов, особенно пироги и жареная птица, подлежали немедленному съедению. Иначе завтракать ими придется местным собакам.

— Когда выезжаем? — только один вопрос интересовал командира наемников, крепкого бритоголового воина, явного уроженца более южных провинций.

— Выедем до света, дай наказ постовым, чтоб после полуночи ставили варить мясо, в обед костры разводить не будем, — строго приказал Иштадин, сразу показывая воинам, кто будет здесь распоряжаться.

И это было правильно, в таких походах командир может быть только один. Наемники люди пройдошливые, слабину чувствуют сразу и не преминут ею воспользоваться. А нам предстоит бой с людьми, собранными лже-Иштадином, и от дисциплины будет зависеть очень многое, возможно, даже жизнь. Конечно, все мы постараемся повернуть грядущие события так, чтоб потерь было как можно меньше. И здесь я больше всего надеялся на помощь мага, хотя и не особенно ясно представлял, что именно буду делать я сам.

И каждый раз, когда я начинал об этом размышлять, в моей душе возникало ощущение неправильности. Вот только в чем оно заключается, я пока никак не мог сообразить. Но и не считаться с интуицией тоже не мог. Потому и решил перед сном сходить на речку смыть пыль и пот. Хотя вода еще мутновата после весеннего разлива, особенно холодной быть не должна. Весеннее солнце в этих местах уже жарит почти по-летнему, и купание отлично снимет усталость и вернет ясность мыслям.

Вода действительно была вполне приемлемой, и плавал я чуть дольше, чем планировал, все же первый раз в этом году. А когда вылез на бережок и шагнул к приготовленному куску полотна, заменяющему мне в пути купальные простыни, невольно застыл от изумления и ярости. За время отсутствия кто-то успел покопаться в моих вещах.

Моя жизнь так часто зависит от мелочей и деталей, что я запоминаю их совершенно неосознанно. Вот и сегодня, уходя купаться, окинул взглядом небрежно брошенные вещи и запомнил случайное расположение. Просто по привычке, даже не задумываясь, для чего мне это может понадобиться. А вернувшись, сразу понял, что вещи не только трогали, но и попытались положить точно так, как бросил я. Но несколько мелочей не совпали, и это меня сразу встревожило. И как следствие возник естественный вопрос: может ли это мне чем-то грозить?! И если может, то чем?

Я тщательно стряхнул полотно: и начал медленно растирать кожу, лихорадочно размышляя, зачем злоумышленник трогал мою одежду. Банальное воровство я отмел сразу: все вещи лежат на месте. Да и не имеют они такой ценности, ради которой стоило бы рисковать. А денег я с собой сюда не брал, они вообще лежат на дне седельной сумки. Да и к тому же кошель у меня зачарован Клариссой, если кто-то попробует стащить или открыть — надолго запомнит маговские шутки.

Еще на вещах оставляют приворот или, напротив, отворот, но это тоже неправдоподобно. В отряде нет ни одной девушки, а через городок мы проскочили почти в темноте и так быстро, что нас и рассмотреть толком не успели. Да и ядом посыпать мои вещи бесполезно, знак королевского ока, который я ношу в личном медальоне, служит не только для предъявления моих прав, но и защищает от подобных сюрпризов. И в таком случае остаются самые печальные предположения. Меня обыскивали, чтоб что-то проверить, но что именно?

Небрежно подняв рубаху, я отряс ее от несуществующего песка и отчетливо осознал, что именно интересовало неизвестного шпиона.

Мой пояс с метательным оружием. Оно у меня особое, ни один нож ничуть не походит ни по виду, ни по весу на те, с какими ходят воины или сыскари. Все мои дротики значительно легче, изящнее и короче, чем грубое оружие сидящих на замковых стенах стражников или королевских гвардейцев. Большинство моих ножей и звездочек легко умещаются на ладони, а самые крупные длиннее лишь на четыре-пять пальцев. Насколько мне известно, кроме меня с такими «игрушками» ходят представители некоторых непопулярных профессий, которые предпочитают, чтоб о них знали как можно меньше, да еще опытные проводники и следопыты.