Вплоть до шестнадцатого века здесь, на земле графов Марри, стоял монастырь, возведенный на их же богатые пожертвования. Во времена Кромвеля стены и башни были разрушены до основания, а плодородные угодья и сад пришли в запустение. Не так давно Рэндалл передал землю местным властям, оформив соответствующим образом. И теперь, проезжая мимо, Джессика не могла не залюбоваться ровными, аккуратно подстриженными живыми изгородями и четко, словно по линейке, расчерченными полями. Это в преддверии зимы они черны и безжизненны. По весне здесь пробьются первые всходы, пашня оденется зеленым ковром, затем зелень превратится в золото, и под ярким летним солнцем заколосятся ячмень и рожь.

Это ее отец посоветовал Рэндаллу написать документ, четко сформулировав условия. Желающим обосноваться в здешних краях местные власти сдавали в аренду обширный участок земли и в придачу давали довольно крупную ссуду на обзаведение хозяйством. Предполагалось, что спустя десять лет земля перейдет в полную собственность владельца. Приток населения увеличился; теперь каждый акр земли, в прошлом никому не нужной, использовался с наибольшей пользой для людей — и унылый, безлюдный край преобразился словно по волшебству.

Дорога пошла в гору. Теперь в зеркало заднего вида с высоты просматривался порт и море, а впереди… Сердце Джессики беспомощно дрогнуло. Впереди высились серо-бурые, массивные, увитые ржаво-красными по осени плетями дикого винограда каменные стены и внушительные башни с остроконечными крышами. Джессика не к месту вспомнила, как, будучи двенадцатилетней девочкой, была потрясена до глубины души, впервые увидев подземелья замка, — Рэндалл сводил ее туда “на экскурсию”.

Подъемный мост был, как всегда, опущен. На памяти Джессики он никогда и не поднимался: сегодня функция его сводилась к чисто декоративной. Въезжая под сень стен, молодая женщина невольно поежилась. Даже если бы она не знала наизусть историю замка, нетрудно было представить, как неуютно ощущали себя враги, готовясь штурмовать грозную цитадель.

Клэр говорила, что ее бабушка, как и в большинстве случаев, остановилась в гостевых апартаментах замка, а не на собственной вилле у моря. Так что Джессика въехала в ворота, припарковалась у южной стены, в специально отведенном для гостей месте, и, выйдя из машины, расправила плечи и решительно направилась к парадному входу. Дворецкий — интересно, помнит он ее еще или нет? — сообщит, у себя ли баронесса и, как полагается, доложит о прибывшей.

* * *

Рэндалл Макаллен, восемнадцатый граф Марри, раздраженно расхаживал взад-вперед по своему кабинету на последнем этаже центральной башни. Хотя снаружи Финдхорн-хаус выглядел в точности так же, как и пять с лишним веков назад, внутренние помещения были переоборудованы по последнему слову техники и снабжены всеми современными удобствами — от электричества и горячей воды до новейшего офисного оборудования.

Рэндалл недовольно хмурился. Он только что вернулся из Лондона, где на очередном заседании палаты лордов пытался провести билль о снижении налогов на продукты местного производства для северных графств. Дебаты последовали затяжные и весьма эмоциональные; экономические вопросы, как правило, вызывали в парламенте целую бурю. А теперь, возвратившись, он узнает, что в окрестностях Элгина опять всколыхнулись националистические настроения: “горячие головы” из числа местной молодежи то и дело вспоминают о том, что некогда Шотландия была независимой страной, где правили родовые кланы, а не презренные англичанишки. И праздничное действо с танцами под звуки волынок кончилось беспорядками.

Разумеется, это, строго говоря, проблема местных властей. Но кто, как не он, Рэндалл Макаллен, граф Марри, член палаты лордов от своего графства, — пусть сегодня оно и называется округом — отвечает за то, что в помянутом графстве происходит?..

Мрачнея с каждой минутой, Рэндалл дослушал до конца рассказ своего двоюродного кузена Мюира о беспорядках под Элгином. На первый взгляд ничего особенного. Эль и молодое вино ударили ребятам в головы — и традиционное состязание волынщиков, переросло в этакую “демонстрацию протеста”. Как говорится, дело обычное… Но ощущение такое, что нежелательные бунтарские настроения среди молодежи нарастают с каждым днем, и, если не направить патриотический пыл горцев в некое созидательное русло, настроения эти того и гляди, выльются во что-то серьезное. Тем более что повод для недовольства есть. Отдельные источники инвестиций он и сам бы охотно перекрыл…

Задумавшись, Рэндалл пропустил мимо ушей пространные комментарии кузена. А когда вновь прислушался, Мюир рассуждал уже о другом:

— Тебе давно пора жениться, Рэндалл. Жители графства только и мечтают, чтобы в один прекрасный день погулять на твоей свадьбе. То, что ты до сих пор не обзавелся ни женой, ни наследником, нервирует людей. Да, я понимаю, что сейчас двадцатый век и графы Марри давно уже не распоряжаются в округе безраздельно… но ты же знаешь: вековые традиции в наших краях — это святое! Если пастух и пахарь знают, что в Финдхорн-хаусе по-прежнему живут графы Марри, они спят спокойнее. А твоя власть, между прочим, не пустой звук! Ты — член палаты лордов, ты защищаешь интересы родного края в английском парламенте, и всякий житель графства на тебя молиться готов — как молился на твоего отца и деда!

Рэндалл тяжело вздохнул. Как сын шотландских гор, он не мог не сочувствовать свободолюбивым настроениям своих необузданных соплеменников. Но как восемнадцатый граф Марри, получивший университетское образование и заседающий в палате лордов, он никак не мог позволить себе пойти на поводу у собственных эмоций и политических пристрастий. А что до личной жизни…

— Я понимаю, что ты имеешь в виду… — негромко начал он, подходя к окну, и, взглянув вниз, на замковый двор, тут же прервался на полуслове.

На парковочной площадке спиной к нему стояла женщина. Солнце играло в огненно-рыжих волосах, зажигая огнем каждую прядку. Вот она подняла руку и нетерпеливо пригладила растрепавшуюся под ветром шевелюру. Только у одной женщины на свете волосы, словно живое пламя… На мгновение Рэндалл застыл неподвижно, точно охотник, заметивший дичь.

— Извини, Мюир, давай мы потом с тобой это обсудим.

И, не дожидаясь ответа, даже не обернувшись, Рэндалл распахнул дверь и торопливо вышел, оставив кузена в полном недоумении.

* * *

Джессика отлично знала, какие именно апартаменты отводят баронессе, когда та гостит в замке у племянника. Поразмыслив, молодая женщина решила обойти парадный вход стороной и дворецкому не докладываться. Кто-кто, а она отлично знала все ходы и выходы в замке.

Никем не замеченная Джессика проскользнула в боковую дверцу восточной башни. Стоило ей переступить порог, как на нее тут же нахлынули воспоминания. О, этот неотделимый от замка аромат — тонкий, едва уловимый запах старинной мебели, и бесценных полотен, и каменной кладки… и запах Рэндалла, до того как они предавались любви, и после того — пьянящая, опасная смесь тестостерона и прочих с трудом поддающихся описанию ароматов, что присущи только одному ему…

Или это у нее воображение чрезмерно разыгралось?